Сергей Аверинцев - История Византии. Том II

К клану Комнинов примыкали некоторые фамилии, обычно связанные брачными узами с царствующим домом. Таковы были Дуки, родственники жены Алексея I, далее — потомки неудачливого узурпатора Никифора Вриенния, породнившиеся с Комнинами, наконец, Мелиссины, Палеологи, Кондостефаны, Тарониты — аристократия, выдвинувшаяся совсем недавно, не ранее XI столетия.

Таким образом, правление Комнинов — в отличие от царствования Никифора III — не знаменовало капитуляцию перед феодальной знатью. Стремясь ограничить аристократию столицы и провинций, Комнины опирались на сравнительно узкий слой знати, на своих родственников и свойственников.

В противовес высшей византийской феодальной знати Комнины поддерживали иноземных рыцарей, поступавших на службу империи. Никита Хониат возмущается, когда вспоминает о «полуварварах», в зависимости от которых оказывались полноправные ромеи, — но совершенно иную оценку тех же явлений мы найдем у апологета Мануила Комнина — Евстафия Солунского: «Нет такой чужеплеменной земли, — восклицает он, обращаясь к императору, — откуда бы ты не позаимствовал благородных и полезных людей и не привлек бы в нашу страну»; он говорит об агарянах и арабах, о северных и западных соседях империи. В другой речи Евстафий прославляет Мануила, который призывал в Византию все племена и языки: оделенные с царской щедростью, они нашли здесь новую родину [709] W. Regеl. Fontes…, I, р. 81. 5–11; Eustathii Opuscula, p. 200. 11–19. .

Опорой Комнинов стали и крепнущие города империи. Алексей, несмотря на затруднительное положение государства, повсеместно строил города: в частности, были отстроены города на малоазийском побережье от Смирны до Атталии, разрушенные во время наступления сельджуков. Иоанн возводит города в долине Риндака — Лопадий и Охиру. Особенно интенсивным становится строительство городов при Мануиле: этот император, по словам Евстафия Солунского, не только восстановил старые, пришедшие в упадок города, но и построил новые [710] W. Regel. Fontes…, I, p. 127. 11–18. Cp. ibid., p. 32. 21–24. CM. H. Glykatzi-Ahrweiler. Les fortresses construites en Asie Mineure lace a l'invasion seldjoucide. — «Akten des XI. Internationalen Byzantinisten-Kongresses». Mimchen, 1960. : к числу процветавших относились Пергам и Хлиара, а также ряд городов в долине Сангария. Разумеется, некоторые из них были просто крепостями, опорными пунктами в наступлении на восток.

На первую половину XII в. не только приходится подъем провинциальных городов, но, по-видимому, и улучшение материальных условий жизни ремесленников и торговцев. В литературе того времени становится традиционным противопоставление нищей жизни мудреца обеспеченному существованию какого-нибудь сапожника или портного. Мой сосед-сапожник, жалуется Феодор Продром, напивается сладким вином, а я натощак ищу ямб и гоняюсь за спондеем. Хотел бы я быть кожевником, камнерезом или заниматься каким-нибудь еще ремеслом, вторит ему другой поэт [711] D. C. Hesseling, H. Pernоt. Poemes prodromiques en grec vulgaire. — «Verhandelingen der Akad. van Wetenschappen te Amsterdam. Afd. Letterkunde», N. R., XI, 1910, № 1, p.76. 70–71; P. Matranga. Anecdota graeca, II, p. 623. 45–46. Ср. об этой теме К. Krumbacher. Geschichte…, S. 766 f. .

Никита Хониат, сам принадлежавший к византийской землевладельческой знати, обрушивается на Мануила, превращавшего налогоплательщиков в париков частных лиц. Однако Хониата возмущает не самый факт превращения свободных людей в зависимых крестьян, но то обстоятельство, что дарения доставались недостойным, по его мнению, людям. Подобные пожалования, по словам Хониата, бывали и прежде, но тогда их получали немногие, особо отличившиеся воины — Мануил же (так во всяком случае утверждает историк) раздавал париков кому угодно. Это было неразумной политикой, поскольку лучшие воины ослабили свой воинский пыл, увидев, что награды достаются случайным лицам. Подумать только, возмущается Хониат, люди, привыкшие орудовать портновской иглой, перепачканные кузнечной копотью, за взятку зачислялись в стратиотские каталоги и награждались плефрами плодородной земли.

Действительно, главнейшие военные и гражданские посты занимали при Комнинах лица, отнюдь не принадлежавшие к высшей византийской знати. Среди полководцев Алексея выделялся Григорий Бакуриани, грузинский феодал, человек необычайной смелости, а также Лев Кефала, происходивший из комниновской челяди, и «полуварвар» Монастра.

Пленный мусульманин Иоанн Аксух, начинавший свою карьеру прислужником во дворце, стал при Иоанне великим доместиком и пользовался таким влиянием, что даже члены императорской фамилии, встречая его, сходили с коня [712] K. M. Mekiоs. Ο μεγας δομεστιχος του Βυζαντιου Ιωαννης Αξουχος χαι ο πρωτοστρατωρ υιος αυτου Αλεξιος. Athenai, 1932. .

«Новыми» людьми нередко были и высшие гражданские чиновники Комнинов. При Иоанне II основные посты занимали Стефан Мелит и Григорий Каматир: ни тот, ни другой не принадлежали к аристократическим родам. Григорий Каматир, в частности, был податным чиновником при Алексее и выполнял секретарские функции при императоре. Его родственник Иоанн Каматир пользовался колоссальным влиянием при дворе Мануила. Хониат рисует его портрет. Это был отнюдь не утонченный вельможа, проводящий дни в изысканных беседах; атлетически сложенный, храбрый и честолюбивый, Иоанн, по словам Хониата, даже кончиком пальца не коснулся философии, но зато славился обжорством и умением выпить: ради любимых им зеленых бобов он готов был плыть через реку, а однажды выиграл пари у императора, осушив, «словно бык», целый таз воды. За вином Иоанн охотно пел и плясал кордак, но никогда не терял ясности мысли, приводя в восхищение иноземных правителей, к которым он ездил послом [713] Niс. Сhоn., p. 148 sqq. .

И другие высшие чиновники Мануила не были аристократами: ни Иоанн Айофеодорит, ни Феодор Стиппиот, ни Иоанн Путцийский, руководивший финансовым ведомством. Этот молчаливый человек начинал незначительным чиновником, а при Мануиле достиг такой власти, что утверждал или разрывал в клочья царские постановления. Иоанн ведал казной и отличался удивительным искусством в придумывании новых источников доходов. Над его жадностью потешались: однажды, рассказывает Хониат, важно шествуя по рынку в сопровождении свиты, он внезапно заметил подкову, валявшуюся на земле. Гордясь своей наблюдательностью, Иоанн приказал поднять подкову. Но слуга, посланный за этим добром, только дотронулся до железа, как закричал от ожога — оказывается, подкова была раскалена и специально подброшена, чтобы поиздеваться над мелочностью императорского казначея [714] J. A. J. van Dieten. Two Unpublished Fragments of Nicetas Choniates' Historical Work. — BZ, 49, 1956, p. 315. 10–21. . Иоанн был суров: легче казалось разжалобить камень, нежели его; зато этого человека отличала редкая честность — никакими дарами нельзя было купить его расположения.