Сергей Аверинцев - История Византии. Том II

Начинающаяся «от Адама» хроника Георгия Монаха, или Амартола («Грешника») [20] Gеоrgii Monachi Chronicon, ed. C. de Boor, I–II. Leipzig, 1904; В. М. Истpин. Хроника Георгия Амартола в древнеславянском переводе, т. I. Пг., 1920; т. II. Пг., 1923; т. III. Ленинград, 1930. , известная в самых различных списках и в славянских переводах, как источник имеет значение только в своей заключительной части, трактующей о событиях 813–842 гг. Сочинение Георгия Монаха — узкомонашеское произведение, рассчитанное на рядовых монахов, крайне низкое по своему культурному уровню; это сумбурное изложение, содержащее много вставок из священного писания, нравоучительных сентенций, полное ругани в адрес императоров-иконоборцев, но в то же время сохранившее анекдоты о справедливости иконоборца-императора Феофила.

Разумеется, далеко не все исторические сочинения этого времени дошли до нас. Так, известны два фрагмента, посвященные событиям начала IX в. (один рассказывает о походе на болгар в 811 г., другой — о правлении Михаила I и Льва V), которые, возможно, являются частями одной, ныне утраченной хроники (так называемого «Продолжения Малалы»), завершенной уже во второй половине IX в. [21] См. J. Dujсev. La chronique byzantine de l'an 811.— «Travaux et memoires», v. I, 1965, p. 205–254. Gp. R. Browning. Notes on the «Scriptor incertus de Leone Armenio». — Byz., XXXV, 1965. Не дошло до нас и сочинение Сергия Исповедника, посвященное царствованию Михаила II; по мнению Ф. Баришича, оно было использовано хронистами X в. [22] Характеристику сочинения Сергия дает Фотий (Phоtius. Bibliotheque, t. I. Paris, 1959, p. 99. 30–44). См. Ф. Бapишич. Две верзиiе у изворима о устанику Томи. — ЗРВИ, 6, 1960, стр. 150. Некоторые утерянные источники легли в основу повествования о вторжении славян в Пелопоннес, получившего условное и неточное название «Монемвасийской хроники», которая была завершена в X в., а может быть даже — в IX в. [23] P. Lemerie. La chronique improprement dite de Monemvasie. — REB, 21, 1963, p. 5–49.

Не дошедшие до нас источники были использованы также в ряде сочинений, написанных в X в., но затрагивающих более ранний период византийской истории: у так называемого Продолжателя Феофана, в приписанной Генесию «Книге царей» и в сочинения Константина Багрянородного «Об управлении империей». Отделенные от событий IX в. значительным периодом времени, эти авторы нередко передают недостоверные сведения и легенды, окрашенные к тому же враждебным отношением к большинству правителей первой половины IX в.

Еще большей односторонностью и тенденциозностью, нежели монашеская историография, отличается церковная публицистика VIII — первой половины IX в., которая почти сплошь посвящена богословским спорам об иконопочитании. До нас дошли лишь произведения иконопочитателей: письма и проповеди патриарха Германа (715–730), сочинения Иоанна Дамаскина, «Учение старца о святых иконах» Георгия Киприянина, произведения Иоанна Иерусалимского (которому, возможно, принадлежит также анонимный трактат «Против Константина Каваллина») и Феодора Абу-Курра. Среди публицистической литературы первой половины IX в. главное место наряду с сочинениями уже известного нам патриарха Никифора занимают письма и трактаты вождя крайнего направления иконопочитателей Феодора Студита, отражающие настроения монашества и методы его борьбы. С сочинениями иконоборцев мы знакомы лишь по опровержениям их в трудах Никифора, Феодора Студита и других поклонников иконопочитания [24] Подробный обзор публицистики VIII — первой половины IX в. см. Н. G. Beck. Kirche…, S. 473–500. .

Особое внимание византийская публицистическая литература уделяла полемике с павликианами. Хотя основные полемические антипавликианские сочинения возникли уже во второй половине IX в., они содержат сведения, относящиеся к более раннему времени. Наиболее полным и фактически древнейшим среди них является «Полезная история» Петра Сицилийца [25] PG, t. 104, col. 1240–1304. Русск. перев.: Р. М. Бартикян. — ВВ, XVIII, 1961, стр. 330–350. , повествование, написанное послом византийского правительства в павликианскую столицу Тефрику примерно в 869–871 гг. Петр рассказывает о возникновении ереси павликиан начиная с первой половины VII в., причем связывает распространение этой ереси с традициями манихейства в Армении. Можно думать, что Петр, будучи в Тефрике, собрал от самих павликиан сведения о первоучителях этого движения.

Сочинение Петра сделалось предметом широкой дискуссии. Дело в том, что от патриарха Фотия сохранилось «Повествование о павликианах», которое почти дословно совпадает с «Историей» Петра Сицилийца. Поскольку у Фотия имеется несколько более правильных сообщений, чем у Петра (например год смерти Сергия, одного из основоположников павликианства), К. Тер-Мкртчан [26] К. Ter-Mkrttschian. Die Paulikianer im Byzantinischen Kaiserreiche und verwandte ketzerische Erscheimmgen in Armenien. Leipzig, 1893. считал «Историю» Петра Сицилийца поздней фальсификацией, зависящей полностью от «Повествования» Фотия, а все подробности и самый факт пребывания Петра в Тефрике, равно как и всю раннюю историю павликианства, объявлял выдумкой. Положения Тер-Мкртчана некоторое время господствовали в науке, однако выводы его отличались гиперкритичностью, и в настоящее время Р. М. Бартикян убедительно показал приоритет Петра Сицилийца. Однако «Повествование о павликианах» Фотия также является произведением современника и очевидца событий — вопреки утверждению А. Грегуара, считавшего этот памятник поздним [27] H. Gregoire. Les sources de Phistoire des Pauliciens. — «Bulletin de la Cl. des Lettres de l'Acad. de Belgique», V, 22, 1936, p. 95–114. Критические возражения см. Е. Э. Липшиц. Вопросы павликианского движения в освещении современной буржуазной историографии. — ВВ, V, 1952, стр. 235–242; М. Loos. Deux contributions a l'histoire des Pauliciens. — BS, 17, 1956, p. 19–57. . Кроме того, ранней истории павликиан посвящено краткое сочинение, приписываемое Петру Игумену, которое легло в основу версии о происхождении павликианства в хронике Георгия Монаха.

Событиям VIII–IX вв. (особенно подвигам монахов-иконопочитателей) посвящена обширная агиографическая литература, частично вышедшая из-под пера современников, частично же написанная в более позднее время [28] Общий указатель византийской агиографии: Bibliotheca Hagiographica graeca, vol. I–III. Bruxelles, 1957. О житиях VIII–IX вв. см. X. Лопapeв. Византийские жития святых VIII и IX вв. Пг., 1914; G. da Costa-Louillet. Saints de Constantinople aux VIII-e, IX-e et X-e siecles. — Byz., XXIV–XXVII, 1954–1957; eadein. Saints de Sicile et d'ltalie Meridionale aux VIII-e, IX-eet X-e siecles. — Byz., XXIX–XXX, 1959–1960; eadem. Saints de Grece aux VIII-e, IX-e et X-e siecles. — Byz., XXXI, 1961.: См. также А. П. Рyдаков. Очерки византийской культуры по данным греческой агиографии. М., 1917. . В житиях иконопочитательская и сугубо монашеская тенденция обычно берет верх (хотя некоторые жития остаются безразличными к иконоборческим спорам) и ведет к одностороннему освещению политической борьбы; авторы житий очень часто некритически передают устные предания, склонны применять штампы — образы, переходящие из одного жития в другое; все это крайне затрудняет использование агиографии как исторического источника. Вместе с тем жития нередко передают интересные бытовые детали (например «Житие Филарета Милостивого» содержит уникальные сведения о византийской деревне VIII в. [29] Издано: А. А. Васильев. Житие Филарета Милостивого. — ИРАИК, V, 1900, стр. 64–86; М. Н. Fоurmу, М. Lerоу. La vie de S. Philarete. — Byz., IX, 1934, p. 85–170. ), характеризуют внутреннюю борьбу («Житие Стефана Нового»), сообщают подробности о славянских вторжениях («Чудеса св. Димитрия»), о набегах русских («Житие Георгия Амастридского»), о нападении арабов («Сказание о 42 аморийских мучениках»).