Владислав Сикорский - Будущая война

Мы считаем, что идеология, на почве которой она возникла, имеет гораздо больше возможностей установить в мире новый порядок, чем все имевшие до сих пор место попытки в этом направлении. Однако, дальнейшее отсутствие в Женеве ряда великих держав и продолжающееся ложное толкование намерений создателей Лиги наций, — вопреки которым последняя стала органом политики правительств, а не независимым от них трибуналом общественного мнения наций, — приводит к тому, что трудно рассчитывать на возвращение Лиге ее авторитета и на превращение ее в столь желательный фактор политического равновесия мира. До тех пор, пока в международных отношениях не существует арбитража и пока он не может быть поддержан силой, Лига наций остается бессильной перед лицом реальной угрозы взрыва новой войны.

В настоящее время, как и тысячу лет тому назад, в основе международной жизни наряду с принципом законности лежит — в мало измененном виде — проблема силы. Ее могущественное значение в отношениях между нациями, — как в положительном смысле, когда она поддерживает законность, так и в, отрицательном, когда она ее нарушает, — обычно после каждой большой войны подвергается сомнению; тем не менее она попрежнему господствует в международной жизни в такой форме;. которую могут отрицать лишь слепые. Сила гарантирует, в конечном счете, политический и экономический суверенитет государства, оставаясь попрежнему "ultima ratio regum".

С другой стороны, нет такого юридического положения, навязанного или добровольно взятого на себя согласно международным договорам — идет ли дело о внутреннем устройстве государства или же о статус-кво, принятом на основе международных договоров, — которое могло бы быть прочным, не опираясь, на организованную силу.

Таким образом, не подвергая сомнению значение усилий, направленных к прекращению или хотя бы ограничению насилия в международной жизни, и целиком поддерживая попытки ограничения роли силы в вопросах регулирования конфликтов между нациями, мы вынуждены, тем не менее, констатировать, что никакая законность в случае ее на-рушения не может быть сохранена без применения насилия. Ввиду отсутствия международного законодательного органа и общего обязательного для всех наций права, от чего мы, к сожалению, еще далеки, только сила решает вопросы мира и войны.

Правда, в настоящее время существует и действует гораздо сильнее, чем в прежние времена, мировое общественное мнение. В некоторых странах оно решительно направлено против агрессивной войны и даже пытается в значительной степени ограничить применение силы при обороне. В других странах, открыто готовящихся к реваншу, дело обстоит как раз наоборот. Не были ли мы в последнее время свидетелями систематической кампании, проводимой в течение ряда лет этими государствами, пытающимися ввести в заблуждение мировое общественное мнение, что привело бы к притуплению международной совести?

Всякая деятельность такого рода, положительный результат которой имеет большое значение для будущей войны, ставит себе целью не что иное, как привлечение общественного мнения на сторону агрессора, как узаконение подготавливаемого им насилия и санкционирование силы, главенство которой в международных отношениях достаточно очевидно.

Можно считать вполне логичным и вытекающим из опыта прошлого, что послевоенная Германия является представительницей наиболее экзальтированного национального империализма.

Для германского народа протест против подписанного им в 1919 г. Версальского мира является с момента окончания мировой войны и до настоящего дня постоянным и неизменным политическим мотивом, символизирующим волю нации. Этот протест лежал в основе германской политики последних двух десятилетий, безразлично — возглавлялась ли она Штреземаном или Брюнингом. Пересмотр договоров был для Германии догмой, вытекавшей из воли всех общественных слоев и придававшей политике Германии резко национальную окраску.

В Германии не было ни одной партии, для которой декларация министра Бауэра не являлась бы постоянным и неизменным требованием германской политики [5] «Правительство германской республики согласно подписать мирный договор, не признавая, однако, тем самым, что германский народ был инициатором войны, и отказывается принять обязательства, вытекающие из разделов 227–230 договора». . С тех пор не было ни одного договора или соглашения как политического, так и экономического характера, который ни содержал бы прямо или косвенно требования этой декларации. Единственным новшеством, введенным Гитлером, является тот факт, что, грубо порвав 14 октября 1933 г. с женевской системой международного сотрудничества, он выявил действительные намерения Германии, которые так ловко маскировались республиканскими правительствами.

Если между политикой Третьей империи и политикой прежних правительств и имеется какая-либо разница, то она сводится лишь к тактическим приемам. Ее цели никогда не подвергались принципиальным изменениям, Даже наиболее радикальные партии Германии никогда не отказывались от ревизионистских требований, они лишь верили, что их можно осуществить мирными средствами [6] В ноте от 20 июля 1925 г. германское правительство констатировало «возможность применения существующих договоров и изменившейся международной ситуации с помощью мирных конвенций». Двумя месяцами позднее то же, правительство уточнило, что «предполагаемое вступление Германии в Лигу наций не должно рассматриваться как признание пунктов, сформулированных с целью создать основу для международных обязательств Германии и возлагающих ответственность на германский народ». .

На страже последовательности этой политики послевоенной Германии всегда стояла закулисная военная клика, влияние которой в Германии имеет старые традиции.

Следует констатировать, что со времен Вильгельма II и мировой войны, когда Людендорф был фактическим диктатором, не произошло почти никаких изменений в этом отношении. В первые времена веймарской республики, провозглашенной Шейдеманом, по его собственным словам, «вместо павшей монархии только потому, что нужно было бы что-то поставить на ее место» и «существующей лишь благодаря некоторого рода недоразумениям» [7] По интервью Шейдемана, опубликованному в Париже в «Капиталь» 17 ноября 1932 г. , военное влияние ловко осуществлялось генералами Гренером и Сектом. Президент Эберт и министр Носке опирались, в первую очередь, на них. Поэтому неудивительно, что Сект мог успешно осуществить свою известную военную программу, заключавшуюся во всемерном укреплении рейхсвера и в организации максимума сил в рамках Версальского договора даже при социалистическом правительстве, наиболее благоприятствовавшем делу мира [8] Если принять во внимание, что в этот период Франция занимала Майнц и Кобленц и даже временно оккупировала Франкфурт-на-Майне, Дармштадт и Рурский бассейн, дело ген. Секта следует считать «фактом веры», чреватым большими последствиями. . Ген. Шлейхер провел с большой ловкостью эту программу в известном плане довооружения, основанном на женевском соглашении от 11 декабря 1932 г., признавшем за Германией «теоретическое» равноправие в области вооружения [9] Весьма характерно для идеологии и политики нашего времени, что в основе переговоров лежало убеждение, будто бы это столь важное с международной точки зрения соглашение будет иметь лишь моральное значение, и Германия не использует его практически. .