Матвей Фролов - И снова к микрофону выхожу...

Зимой к Лягину, замещавшему уехавшего в отпуск секретаря партбюро, пришел вставать на учет новый технолог. Александр Иванович пробежал глазами документы: «Сверчков Владимир Алексеевич... Год рождения — 1926... Из колхозников... Окончил Московский институт цветных металлов...» И сразу почувствовал симпатию к этому высокому, светловолосому, совсем еще молодому человеку с простым, открытым лицом.

Так началось их знакомство.

Не раз останавливался Сверчков у лягинской печи, наблюдал, как бригадир ведет плавку. Все чаще видели их вместе после работы. Наведывались они вдвоем и в заводскую лабораторию.

Знакомство вырастало в дружбу.

Мечта Лягина приближалась к осуществлению. С помощью Сверчкова она облеклась в форму графика, разработанного по минутам.

И вот 12 января 1949 года — дата отныне памятная в истории завода — Александр Иванович Лягин загрузил плавильную печь не в одно окно, как обычно, а сразу в оба. Он «дразнил» окисленный металл не одним бревном, как делалось это до сих пор, а парой бревен. Он выливал готовую медь двумя ковшами.

Время, потребное на весь цикл плавки, сократилось в два с половиной раза.

Лягин работал так и на другой день, на третий и на четвертый. Скоростные плавки стали методом его бригады. И не только его — всех бригад литейного.

Двадцатитрехлетний инженер-технолог Владимир Сверчков был назначен начальником цеха.

...Путин и Круглов застали Лягина в красном уголке. Он только что закончил смену и теперь со своей бригадой обсуждал пункты социалистического договора. Михаил Елисеевич посмотрел на друга, и тот сразу вспомнил: вот точно так же двадцать лет назад и они сидели за столом...

— Решили вызвать уральцев, — сказал Лягин. — Замахнулись широко. Двадцать месячных норм за год. Экономия — сто тонн мазута. И самое главное, чтобы наше литье не нуждалось в проверке. Трудновато? Нелегко! К тому же вот Яков Петрович — он показал на плавильщика Захарова — уходит бригадиром на соседнюю печь. Правда, ему есть замена — Ваня Бабочкин. Будет мне правой рукой вместо Петровича. Между прочим, с огнем дело имеет давненько. Раньше с пожарными тушил пламя, а нынче пламя раздувает...

Тихо говорит Лягин, медленно, но ощущается в этом человеке большая внутренняя сила.

Путин спрашивает его:

— Ну как, Александр Иванович, живется на новом месте? Нет ли претензий к нам, строителям?

— Спасибо, Михаил Елисеевич. Квартира у меня хорошая. Дом выстроен на славу...

Из литейного — в прокатный, из прокатного — в ленточный...

В прокатном навестили старика Пасерова, хозяина уникального стана. Все так же стоит он у штурвала, и все так же стальная громада не смеет ослушаться старика, покорно повинуясь ему. А вот помощники у него сменились. Прежние давно уже в бригадирах. Стан Пасерова именуют молодежным. Это верно не только потому, что Гавриил Федорович окружил себя комсомольцами, он и сам трудится по-молодому.

В ленточном видели, как Варя Казакова управляет парой машин. Пока одна пропускает ленту, девушка оснащает вторую. Каждое движение рассчитано и продумано. Про Казакову шутливо говорят, что она оттого работает так расчетливо, что когда-то была счетоводом.

Вот и к концу путешествие по заводу. Оно завершается в маленькой чертежной посудного цеха разговором с конструктором Герой Беляевым и токарем Сережей Брындиным. Оба родились в тот год, когда Путин и его бригада бросили клич о соревновании.

Примечательна встреча представителей двух поколений. Круглов вынимает из бокового кармана шинели старенькую солдатскую фляжку и говорит:

— Верно служила. Здесь работала, сюда и возвратилась.

Беляев отвинчивает латунную пробку, перекладывает ее с ладони на ладонь.

— Крошечная штучка, а сколько берет труда. Вот мы с Сережей думаем собрать специальный автомат, чтобы штамповать пробки к флягам.

Они еще в самом начале пути, эти юноши.

...Старые друзья выходят во двор завода. Они идут мимо мраморной доски, на которой значатся имена зачинателей соревнования, мимо витрин с портретами знатных людей завода, мимо плаката с телеграммой министра о присуждении «Красному выборжцу» переходящего Красного знамени. И Путин произносит задумчиво:

— Каждый раз, как побываешь на родном заводе, словно теплый ветерок тебя обласкает...

«...И мы решили попросить вас прочитать нашим студентам лекцию о принципах стахановской разметки. В данном случае вам придется выступить в полном смысле слова как профессору, ибо мы собираемся поставить эту лекцию в учебное время, в порядке планового расписания. Только вместо профессора читать будете вы, Григорий Матвеевич. Впрочем, тут нет ничего удивительного: разве вы не профессор в своем деле?..»

Такое письмо получил в свое время Дубинин, стахановец завода «Красный выборжец».

Дубинин был хорошо известен не только в Ленинграде, но и далеко за его пределами. Он принадлежал к тем людям, которых принято называть беспокойными, потому что они все делают с душой, горячо и взволнованно. На что уж тихой была профессия у Дубинина — разметчик. Вроде закройщика из портновской мастерской. И в руках тоже мелок. Только вместо суконного отреза — стальная отливка, вместо цифр примерки — чертеж. Перенести основные размеры с чертежа на металл — вот, кажется, и вся недолга. Что тут хитрого?

Но такой человек, как Дубинин, не мог быть равнодушным, механическим исполнителем. Читая чертеж, он уже как бы видел, мысленно осязал будущую деталь, машину. Ему хотелось, чтобы она была сделана как можно лучше и быстрее. Он придумал такие способы разметки, которые не только ускоряют его труд, но и облегчают работу токаря, фрезеровщика, слесаря, обрабатывающих отливку. Он делится с конструктором некоторыми своими мыслями, и тот находит новые решения, вносит в конструкцию поправки.

И оказывалось, что у Дубинина не такая уж неприметная профессия. Даже на крупном заводе бывает не больше 15—20 разметчиков, а на среднем заводе их — 3—4. Обслуживают же они все предприятие. Сколько чертежей проходит через их руки, и какая ответственность лежит на них! Чуть ошибся — пропадет работа десятков, а быть может, и сотен людей. Но так повелось, что разметчики обычно были в тени: мало о них говорили, редко писали. И тогда они сами заявили о себе.

Начало положил Дубинин. Отправился он однажды на ленинградские заводы и пригласил к себе в гости товарищей по профессии. Первый раз к нему на квартиру пришли трое: Петр Писарев с «Ильича», Алексей Дмитриев с Металлического и Леонид Степанов с «Большевика». Разговор был простой: работаем, стараемся, нормы перевыполняем, но каждый по-своему, у каждого свои приемы, навыки, собственные «секреты». Неправильно это. Один, как котенок, тычется в потемках, ищет то, что другому давным-давно известно. Давайте дружбу держать, соревноваться. Шире развернем соревнование.