Олег Курбатов - Тихвинское осадное сидение 1613 г.

Итак, с обеих сторон воевали профессионалы с немалым боевым опытом; каждый отряд отличался своим особенным образом действий, но в целом ни один из них не выделялся каким-то превосходством, связанным с присущими только ему вооружением и тактикой. Зато великая разница существовала в моральном настрое войск. По образному выражению К. Ф. фон Клаузевица, на войне «физические явления подобны деревянной рукоятке, в то время как моральные представляют подлинный отточенный клинок, выкованный из благородного металла» [41] Клаузевиц К. фон. О войне. СПб., 2002. Т. 1. С. 234. . Мало того, что армия Делагарди являла собой многоязычный сброд, выдающийся по разнообразию объединявшихся в ней конфессий (православные, униаты, католики и протестанты всевозможных типов) — это были подданные разных государей. Одни уже с большими сомнениями шли в бой за шведского кандидата на царский трон, другие верно служили Густаву Адольфу, а третьи, уйдя от польского короля к шведскому, с такой же легкостью были готовы вновь поменять сюзерена. Польских и западноевропейских наемников роднил общий моральный кодекс, в котором главной мотивацией честной службы выступало аккуратно выплачиваемое высокое жалование и богатая добыча.

Нельзя утверждать, что к корыстным целям не стремились и многие ратники князя Прозоровского. В 1613 г. русской рати было далеко до старого войска с его дисциплиной и стойкостью — ведь станичниками по большей части были недавние мирные жители, чуждые наследственным традициям государева служилого человека. Из обихода еще не вышли общие советы воевод со своими подчиненными, на которых вольные люди отстаивали свое мнение; принятое решение в обязательном порядке подтверждалось авторитетнейшими атаманами, а в состав гонцов за помощью и «сеунщиков» включались, наряду с дворянами, доверенные «от всего войска» казаки. В критические моменты битв воеводам приходилось взывать не к «чести» и «породе» былых царских ратников, а к ценностям, более присущим простым людям — чаще всего, напоминать о присяге Государю и прежней «службе» и вновь приводить к «крестному целованию» на верность своим сотоварищам и, в случае с обороной Тихвина — «Дому Пречистой Богородицы».

И все же, хотя сердца русских воинов страшно огрубели за годы братоубийственной войны, полные преступлений и предательств, в них уже зажглась великая вера в победу, выстраданная в последних боях на пепелище Москвы. Всех, от воевод до последних казаков царской рати, объединяла память о былом величии Московского царства и надежда на его возрождение — надежда, которая только что воплотилась в юном Государе Михаиле Феодоровиче Романове. Они верили, что с таким праведным царем, от истинного «царского корня» (т. е., родственником угасшей династии), можно вновь уповать на Божью помощь и «Государево счастие», чего русской рати не хватало со времен блаженной памяти Федора Иоанновича. Коренное различие в моральном состоянии противников, в конце концов, и определило исход Тихвинской эпопеи.

«Война — область случайности… Недостоверность известий и предположений — постоянное вмешательство случайности — приводит к тому, что воюющий в действительности сталкивается с совершенно иным положением вещей, чем он ожидал» [42] Клаузевиц К. фон. Указ. соч. С. 78, 79. . С этой жизненной аксиомой скоро пришлось столкнуться и князю Прозоровскому. Впрочем, именно поэтому главным наказом воеводе, традиционном для такого рода инструкций, было промышлять над неприятелем «прося у Бога милости, сколько Бог помощи подаст, и смотря по тамошнему делу» — иными словами, иметь в первую очередь «заботу о благочестии и справедливости и стремиться посредством этого снискать благоволение Бога, без чего невозможно успешно завершить ни одно начинание, даже если замысел кажется разумным, и невозможно одолеть врагов, даже если они признаются слабыми, потому что все находится в Провидении Божьем» [43] Отратегикон Маврикия / Изд. подг. В. В. Кучма. СПб., 2004. С. 62. .

В конце зимы 1613 г. — видимо, когда в городах стало совсем голодно, — нс менее 170 казаков ушли из своих станиц и двинулись в сторону Новгородской земли. Как уже отмечалось, подобное стремление проявилось в ту пору у значительной части вольных людей, Значительную долю в этом отряде составляли не старые заслуженные воины, справедливо ожидавшие наград и жалования от нового Государя, а всякий сброд. Таким был казак Смирной Иванов, чья судьба вообще характерна для эпохи Смуты. Холоп «служки» Троице-Сергиева монастыря [44] Служки или слуги монастырей, подобно детям боярским архиереев, должны были нести военную службу государственную повинность церкви за владение землями — а в мирное время служить чиновниками администрации. Нередко происходили из захудалых «боярских» родов; на службу выступали с холопами — как в остальной дворянской коннице. , он попал в плен к «тушинцам» в 1608 г. при легендарной защите обители. В качестве слуги польских панов жил в Тушинском лагере, затем перебрался в Калугу, а к 1611 г. оказался уже в Новгороде, где некоторые поляки поступили на службу к шведам. Оттуда «Смирка» выехал в Москву с послом «Новгородского правительства» Л. Бутурлиным, а затем примкнул к казакам — к станице атамана Ивана Алексеева, расположенной в Угличе [45] Станиславский А. Л. Указ соч. С. 84; Акты Московского государства… С. 91, 92 (№ 56). . Возможно, что именно недавнее знакомство с поляками, шведами и новгородцами подвигло Смирного зимой 1613 г. присоединится к самовольному «походу за зипуном», а позже даже привело его к измене.

Достигнув Торжка, эти казаки предложили возглавить их самовольный поход «на немцев» сыну боярскому Леонтию Степановичу Плещееву. Представитель сильно размножившегося, а потому и несколько обедневшего знатного боярского рода Леонтий с товарищем только что прибыл в Торжок в надежде вступить во владение вновь пожалованными им в Бежецком Верхе поместьями, по встретил препятствие со стороны местною воеводы — «для того, что теми поместьями владел он сам». Прежде, в Смуту, Плещеев почти год находился в плену в Тушинском лагере [46] Опарина Т. Украинские казаки в России: единоверцы или иноверцы? (Микита Маркушевский против Леонтия Плещеева) // СОЦІУМ. Альманах соціальноі іеторі'і. В. 3. 2003 р. С. 23. , так что казаки, скорее всего, хорошо знали и его, и его родственников — воевод различных самозванцев. Леонтий принял их приглашение и 3 марта повел отряд на север, к занятой шведами Удомле — волости в Бежецкой пятине недалеко от границы с Новоторжским уездом.