Юрий Алексеев - Освобождение Руси от ордынского ига

Стратегия князей отвечает их общей политической линии и объясняется в конечном счете социальным содержанием их программы. Эта программа, как мы видели, является программой удельной феодальной аристократии и как таковая не может рассчитывать на поддержку сколько-нибудь широких масс.

Выдвигая свою программу, консервативную по форме, реакционную по существу, князья могут надеяться только на определенные верхушечные слои московской феодальной аристократии, заинтересованные по тем или иным соображениям в сохранении удельной традиции. Неспособность удельных князей к постановке широких политических задач убедительно говорит об идейном вырождении удельного сепаратизма, об упадке самих основ удельной системы. В борьбе за сохранение остатков своих привилегий, за особность своих уделов князья не могут рассчитывать на сочувствие населения даже своих собственных уделов. Это показатель большого сдвига в социально-политических отношениях и в общественном сознании Русской земли по сравнению с временами Юрия Звенигородского и Дмитрия Шемяки, более четкой поляризации общественных сил в главном вопросе — борьбе за создание единого Русского государства.

Несмотря на отсутствие широкой социальной базы, мятеж Бориса и Андрея представляет собой существенную опасность для нового государства. Сам факт мятежа ослабляет Русскую землю перед лицом внешних врагов, отвлекая материальные и моральные силы от решения важнейших задач строительства и обороны нового государства. Движение мятежных князей от Углича к Ржеве «через Тверскую отчину» грозило осложнениями с тверским великим князем, ненадежным союзником Москвы.

Еще более опасным представляется движение мятежников в сторону Новгорода, Пскова и Литвы. Нельзя исключать возможность намерения мятежников вступить в непосредственный контакт с новгородской боярской оппозицией, связанной на данном этапе с архиепископом Феофилом. Андрей и Борис могли еще не знать о раскрытии «коромолы» Феофила и надеяться на поддержку со стороны новгородских сепаратистов. Как и во времена феодальной войны 30–30-х гг., Новгород служил центром притяжения антимосковских сил. При активной поддержке новгородских сепаратистов феодальный мятеж мог перерасти в феодальную войну с потенциальной угрозой литовской интервенции в условиях уже идущей войны с Орденом. В любом случае мятеж князей ослаблял внутренние и внешние силы Русской земли. Отсюда стремление московского правительства добиться мирного разрешения конфликта, склонить мятежников к переговорам и соглашению.

Именно этим объясняется посылка в Ржеву боярина А.М. Плещеева, о чем сообщает Типографская летопись. [158] А.М. Плещеев был отправлен, по-видимому, сразу после возвращения великого князя в Москву, т. е. после 13 февраля. Срочность миссии определялась характером обстановки — московское правительство стремилось к возможно скорейшему прекращению мятежа. Содержание посольства А.М. Плещеева неизвестно, но во всяком случае миссия потерпела неудачу. По словам той же летописи, князья «не взвратишяся и поидоша изо Ржевы и с княгинями, и с дѣтми». С ними же пошли «бояре их и дѣти боярскые лутчие с женами, и з дѣтми, и с людми вьверх по Волзѣ к Новгородскым волостем». [159] Это сообщение свидетельствует именно о новгородском направлении движения, о новгородской ориентации мятежных князей.

Несмотря на неудачу первой миссии, правительство великого князя продолжает переговоры. Вдогонку за мятежниками «князь великий посла… ростовского архиепископа Вассиана. Он же наѣха их в Молвятицѣх, а [о]ни идуть к Новугороду». [160] Двигаясь большой массой и с обозом, князья прошли уже больше половины пути, от Ржевы до Новгорода оставалось около 130 км. Их направление на Новгород проявилось к этому времени уже с полной отчетливостью.

Миссия архиепископа Вассиана должна была, по-видимому, иметь особое значение. Увещевать братьев посылается не боярин, а виднейший иерарх русской церкви, первое лицо после митрополита. Еще в 1435 г. Вассиан становится игуменом Троицкого Сергиева монастыря, т. е. уже тогда был, надо полагать, пожилым и опытным человеком. После 11 лет игуменства в крупнейшем русском монастыре Вассиан пробыл некоторое время архимандритом столичного Спасского монастыря, а в декабре 1467 г. получил архиепископство. [161] Вассиан — ближайший союзник великого князя в высших церковных сферах. Этот союз, как мы видели, проявлялся и во время «брани» о Кирилло-Белозерском монастыре в 1478 г., и в спорах по поводу освящения Успенского собора летом — осенью 1479 г. Близость архиепископа Вассиана к великому князю проявляется и в том, что именно он 4 апреля 1479 г. вместе с троицким игуменом Паисием крестит старшего сына великого князя от Софьи Фоминишны, будущего Василия III. [162]

Посылка авторитетнейшего представителя церкви к мятежным князьям в феврале 1480 г. может свидетельствовать о том, сколь серьезно воспринимали в Москве сложившуюся ситуацию и какие большие усилия прилагали к достижению мирного соглашения. Миссия Вассиана должна была, по-видимому, максимально разрядить обстановку и создать благоприятные условия для мирного разрешения конфликта. Однако на деле этого не происходит. Братья на этот раз не отказываются от переговоров: «…съ архиепископлих речей и послаша со архиепископом к великому князю бояр своихъ, князя Василиа и Петра Микитича Оболенскых». [163] Однако мятеж отнюдь не прекращается, а, напротив, приобретает все более опасный оборот.

«А оттоле сами поидоша к литовскому рубежу и, пришедше, сташа в Луках, а х королю послали, чтобы их управил в их обидах с великим князем и помагал». [164]

Итак, убедившись, что путь на Новгород закрыт, мятежные князья круто меняют направление своего движения и выходят к литовскому рубежу у Великих Лук. Отсюда они вступают в переговоры со злейшим врагом великого князя — королем Казимиром. Захват Великих Лук и обращение к королю — высшая точка феодального мятежа 1480 г.

Идя по Русской земле, отряды князей Андрея и Бориса, по свидетельству псковского летописца, «грабиша и плениша, токмо мечи не секоша». Захват же ими Великих Лук был настоящим бедствием для населения: «…а Луки без останка опустѣша, и бѣ видети многым плач и рыдание». [165]

Лучанам, жалоба которых на наместника послужила поводом для феодального мятежа, несладко пришлось под копытами удельно-княжеской дружины. Они на своем опыте получили возможность сравнить суд и управу великого князя с порядками феодальной анархии. То противостояние социально-политических сил, которое обозначилось в суде над наместником, в ходе мятежа становится все более четким и материальным: удельные князья топчут города и уезды, из-за которых великий князь судит своих наместников, пустошат земли, за жителей которых великий князь вступает в конфликт со своим вассалом. Феодальная анархия дает бой порядкам централизованного государства.