Юрий Алексеев - Освобождение Руси от ордынского ига

Согласно Московской летописи, известия о походе Ахмата были получены в Москве не позднее начала июля. Великий князь «прежде всех… отпусти» на Берег Федора Давыдовича Хромого «с коломничи». Московское верховное командование стремилось прежде всего прикрыть кратчайшее — коломенское — направление на столицу, путь вторжений 1439, 1431, 1433 гг. Во главе Коломенского полка ставится один из лучших воевод, имевший боевой опыт и пользовавшийся полным доверием правительства. [270] Известие свидетельствует о том, что к этому времени в Москве еще не знали о маршруте движения Ахмата. Затем, 2 июля («на Ризоположение»), были посланы воеводы князья Д.Дм. Холмский и Стрига Оболенский, [271] и, наконец, «потом же», очевидно после 2 июля, были «отпущены» к Берегу братья великого князя «со многими людьми». [272] Типографская летопись отмечает, что великий князь отпустил на Берег сначала князя Юрия, а потом «дву Андреев и Бориса, и своих воевод, и всю силу русскую». Князь Юрий, в частности, «ста выше Серпухова на Оце». [273]

Софийско-Львовская летопись подчеркивает, что Ахмат совершал свое движение скрытно и не по обычному для ордынцев маршруту: он шел «с проводники не путьма». [274] Более подробно об этом говорит известие Типографской летописи: хан шел «вверх по Дону, чая от короля себе помочи, свещався с королем… на великого князя». Однако Казимир, занятый своими «усобицами», «не посла царю помочи». [275]

С верховьев Дона хан двинулся не на север или северо-восток, по кратчайшему направлению к Москве через Коломну или Каширу, а на северо-запад, к Алексину. Львовская летопись сообщает, что Ахмат подошел к Алексину «с литовского рубежа», [276] т. е. с неожиданного для русских западного направления. Хан, очевидно, обошел линию сторожевых постов, обманув их бдительность. Автор Типографской летописи подчеркивает, что Ахмат, «не дошед Алексина, сторожев великого князя разогнаша и иных поимаша». [277] Та же летопись указывает, что с Ахматом шел Темирь, «князь его больший». (Согласно Московской летописи, как мы видели, Темирь был одним из главных сторонников союза с Казимиром).

Таким образом, выход татар к Алексину был в известной мере неожиданным для русских, и в этом заключался тактический успех Ахмата. Однако степень этой неожиданности преувеличивать не следует. Львовская летопись сообщает, что великий князь велел своему воеводе Семену Беклемишеву, стоявшему в Алексине, «осаду распустити, понеже не успеша запастися, чем битися с татары». Распоряжение об эвакуации города было дано скорее всего заблаговременно, до подхода татар и начала боев за город. В Москве знали о неготовности города к обороне и не исключали возможности нападения татар. Неподготовленность Алексина к обороне подчеркивает и рассказ Московской летописи: «…в нем людей мало бяше, ни пристроя городного не было, ни пушек, ни пищалей, ни самострелов». [278] Движение Ахмата к Алексину давало возможность ударить с неожиданного для русских направления, значительно западнее обычных ордынских маршрутов (хотя и увеличивало расстояние: до Москвы от Коломны — 100 км, от Алексина — 150 км). Приближаясь к литовскому рубежу, Ахмат мог надеяться на организацию взаимодействия с литовскими войсками.

По словам Типографской летописи, ордынцы подошли к Алексину «в среду по рану, июля 29». [279] Воевода Семен Беклемишев не организовал обороны города. [280] Оборону взяли на себя сами горожане: «они затворишася во граде», и, когда ордынцы «начаша к граду приступати крепко, гражане же из града крепко с ними бьяхуся». [281] Таким образом, отсутствие «пристроя городнего», артиллерии и припасов не помешало алексинцам оказать мужественное сопротивление врагу.

В Москве весть о приближении татар к Алексину пришла на рассвете в четверг, 30 июля (150 км гонец покрыл за сутки). Эта весть была воспринята как начало большого нашествия. Рано утром, «не вкусив ничто же», великий князь «поиде вборзе к Коломне». Молодой великий князь Иван одновременно был отправлен в Ростов. [282] Московское правительство, по-видимому, считало, что на Алексин наносится вспомогательный, отвлекающий удар; главные силы русских войск по-прежнему прикрывали кратчайшее направление на Москву. [283]

Атаки на Алексин продолжались. По-видимому, Ахмат не хотел оставлять у себя в тылу русский город, кроме того, ордынцы надеялись на легкую добычу. 30 июля татары «примет приметавше и зажгоша град». [284] По единодушному свидетельству летописей, жители Алексина проявили подлинный героизм. Они продолжали сражаться, защищая свой пылающий город до последнего. «Не предашася в руце иноплеменник, но изгореша вси с женами и с детми в граде», — сообщает Типографская летопись. «Гражене изволиша згорети, неже предатися татаром», — вторит ей Львовская. «Что в нем людей было, всем изгореша, а которым выбегоша от огня, тех изнимаша», — отмечает официозный рассказ. Все летописи подчеркивают, что ордынцы понесли под Алексиным значительные потери: «много татар побили под Олексином», «множество татар избиша из града того», «под ним (Алексином. — Ю.А. ) много татар избиша». [285]

Гибель Алексина произошла, по данным Московской летописи, в пятницу, 31 июля. [286] Разрушив город, ордынцы «начаша перевозити ся на сю сторону реки Окы». [287] Московская летопись подчеркивает, что «в том месте рати не было, приведены же быша нашими же (т. е. изменниками. — Ю.А. ) на безлюдное место». Однако «безлюдность» эта была относительной. По сведениям той же летописи, левый берег против Алексина охраняли (хотя и «с малыми зело людми») П.Ф. Челяднин и С.В. Беклемишев. Это известие косвенно совпадает с приведенным выше сообщением Львовской летописи о том, что Беклемишев был воеводой в Алексине и поспешно отошел за Оку при приближении ордынцев.

Именно войска Челяднина и Беклемишева дали первый отпор попыткам ордынцев форсировать Оку. Когда татары «вринушася в реку вси, хотяще и переити на нашу сторону», наша войска «начаша стрелятися с ними и много бишася с ними». Малочисленные русские стали изнемогать в неравном бою, «уже и стрел мало бяше у них, и бежати помышляху». Но в это время подошли подкрепления: верейский князь Василий Михайлович и дмитровский князь Юрий Васильевич со своими полками. «И тако начаша одолети… татаром, татарове же… побегоша за реку». [288]

По сообщению Львовской летописи ордынцы пытались форсировать реку еще до падения Алексина. Их первый удар принял князь Василий Верейский «со многими людьми», к которому подоспели вскоре на помощь князья Юрий из Серпухова, Борис с Козлова Брода и воевода великого князя П.Ф. Челяднин. Эти войска и отразили татар. Пожар и гибель города произошли на глазах у воевод: «…не бе им куды пособити, реки великие Оки [ради]». Летопись отмечает особую роль князя Юрия Васильевича: якобы именно его татары «наипаче бояхуся… понеже бо имени его трепетаху страны». Эти слова отражают, возможно, не только свойственную Софийско-Львовской летописи тенденцию всюду и везде преувеличивать и подчеркивать достоинства удельных князей. Князь Юрий, старший из братьев великого князя, в 1469 г. действительно сыграл крупную роль в Казанской кампании, добившись капитуляции хана Ибрагима.