Карен Юзбашян - Армянские государства эпохи Багратидов и Византия IX–XI вв.

Эта проблема исследована в трудах А. Н.Тер-Гевондяна. Обратившись к изучению института первенствующего князя в условиях арабского владычества [10] Тер-Гевондян, 1964; Ter-Ghevondian, 1966. , автор затем предпринял попытку выявить его генезис [11] Тер-Гевондян, 1969. и широко использовал результаты своих исследований в монографии «Армения и арабский Халифат» [12] Тер-Гевондян, 1977. . Результаты исследований А. Н. Тер-Гевондяна нашли широкое отражение в новом издании известной книги Ж. Лорана «Армения между Византией и исламом», подготовленном выдающимся востоковедом-арабистом М. Канаром [13] Laurent-Canard, 1980. . О самоуправлении как одной из специфических черт эпохи говорится, наконец, в соответствующем томе «История армянского народа», изданной Академией наук Армянской ССР [14] ИсАН, 1984. . И хотя эти работы не преследовали цель исчерпать материал и осветить проблему во всем ее объеме, они в достаточной мере обосновали идею о самоуправлении армян — в них обрисовано действие его своеобразных институтов в период арабского владычества.

В литературе уже отмечалось, что самоуправление армян явилось той почвой, на которой после перерыва в четыре с половиной столетия сформировалось самостоятельное государство с присущими ему институтами. Основание суверенного государства «Великая Армения» в конце IX в. и царский титул Ашота I Багратуни непосредственным образом связаны с институтом первенствующего князя, функционировавшего в период, когда Армения входила в состав халифата [15] Юзбашян, 1975а, с. 33–37; 1975б, с. 8–10. . Но сам институт первенствующего князя имеет длительную историю и генетически восходит к тем формам самоуправления, которые появились сразу же после падения Аршакидов. В то же время эту проблему можно и нужно решать шире, не ограничиваясь институтом царской власти, и попытаться проследить развитие и других структур, имеющих отношение к данной теме. Только при таком подходе появление собственной государственности можно включить в именно армянский исторический контекст. В дальнейшем мы попытаемся рассмотреть проявление армянской автономии в промежутке между двумя царствами, при этом постараемся обратить особенное внимание на институционные формы, не пренебрегая и теми фактами, которые носят единичный характер и вызваны к жизни совокупностью обстоятельств в данный период и в данном месте. Эта тема, связанная с предысторией эпохи Багратидов, рассмотрена нами в трех разделах первой главы, посвященных соответственно Армении при марзпанах, Армении в условиях византийского и в дальнейшем арабского владычества.

Трудности изучения институтов самоуправления связаны с тем, что сведения об институтах как таковых и об их действии в источниках (как местного, так и иноземного происхождения) крайне редки. Объект исследования приходится восстанавливать. Для этой цели существует, по-видимому, единственный способ — собрать воедино сведения о лицах, принадлежавших к этим институтам и осуществлявших их действие в реальной обстановке. Этот метод предусматривает составление множества биографий и выделение фактов, связанных с интересующим нас аспектом. Без широкого применения просопографии изучение институтов самоуправления в Армении немыслимо.

Для решения этой задачи ценным подспорьем является пятитомный словарь армянских личных имен Р. Ачаряна [16] САЛИ. Т. 1–5, 1942–1962. . Крупнейший лингвист Р. Ачарян был также замечательным эрудитом, знатоком армянских первоисточников. Словарь охватывает имена и сведения об их носителях с древнейших, отраженных в письменных первоисточниках времен до XVIII столетия, с убывающей, правда, полнотой. Сведения памятников армянской письменности (в том числе и надписей), как правило, почерпнуты непосредственно из изданий первоисточников. К сожалению, Данные иноязычных источников взяты в основном из вторых и третьих рук, хотя автор владел греческим, латинским, арабским, персидским и множеством других языков. В словаре, как неоднократно подчеркивалось, немало неточности, автор не всегда правильно трактует данные источников, многое в его изложении неоправданно опущено. Тем не менее этот словарь благодаря ссылкам на источники сохранит свое значение до тех пор, пока не появится издание, выполненное на более высоком уровне. В настоящей работе все сведения, относящиеся к просопографии, сверены со словарем Р. Ачаряна. Ссылки на соответствующие статьи словаря избавляют нас от необходимости указывать все источники, в которых отражена деятельность того или иного лица; указаны преимущественно те данные, которые относятся к аспекту исследования.

Просопографические данные первенствующих князей систематизированы в трудах А. Н.Тер-Гевондяна и в новом издании книги Ж. Лорана [17] Laurent-Canard, 1980. . Список марзпанов-армян и первенствующих князей приводит К. Л. Туманов [18] Toumanoff, 1966, с. 780–781; см. также: Toumanoff, 1963. . К сожалению, менее ценной для наших целей оказалась другая работа этого автора, посвященная генеалогиям армянской, грузинской и албанской знати [19] Toumanoff, 1976. , поскольку в ней нет ссылок на источники. Тем не менее и этот труд, по-своему замечательный, служит для контроля наших собственных изысканий.

В 428 г. последний на Востоке представитель династии Аршакуни, царь Арташэс, был лишен власти, и страна обратилась в одну из провинций Ирана — марз . Верховную власть от имени персидского шаханшаха осуществлял марзпан [20] О функциях марзпана в различные эпохи см.: Колесников, 1981. . Таким образом Армения стала одной из составляющих Сасанидской державы.

Царь Арташэс лишился власти в результате интриг нахараров, оговоривших его перед персидским царем, утверждают армянские авторы. В эту эпоху роль нахараров в общественной жизни, их влияние во всех сферах обозначились едва ли не ярче, чем в период правления армянских царей.

В IV–V вв., в период, о котором мы судим в первую очередь по данным хорошо осведомленных, местных авторов, нахарары представали как сословие, определявшее структуру общества в целом. Они выполняли воинские обязанности, служили при дворе царя, а в собственных уделах были полновластными владыками. Положение нахарара и его фамилии на иерархической лестнице определялось гахом . Гах — место нахарара во время торжественных собраний во дворце. Также и бардз , т. е. подушка, которая использовалась во время дворцовых приемов, приобретала тем самым обрядовое значение. Последовательность гахов фиксировалась местнической грамотой, гахнамаком, в которой перечислялись все места — от высшего к низшему. Порядковый номер гаха (собственно, его владельца) и служил мерилом патива — «чести», определявшей положение нахарара в обществе в самом широком смысле слова.