Карен Юзбашян - Армянские государства эпохи Багратидов и Византия IX–XI вв.

Итак, мы видим, что после прихода к власти Василия Македонянина в обращение была пущена идея о его царском происхождении, а правление его приобретало провиденциальный характер. Следует подчеркнуть, что эта идея появилась при жизни Василия Македонянина, следовательно, носила сугубо актуальный характер. Пропаганда стремилась успокоить общественное мнение, и для безвестного выходца из окрестностей Адрианополя, пришедшего к власти через цареубийство, был выработан новый, весьма облагороженный образ. Но при этом достигался и специфический эффект. Отныне власть Василия I ассоциировалась не только с византийским, но и с армянским — к тому времени еще не восстановленным — царским престолом. Ведь в «Видении» речь шла о будущем именно армянского, именно аршакидского престола. Нет сомнения, что все это было обусловлено возрождением в Византии интереса к Армении. Но идти дальше этих — самых общих — выводов было бы рискованно.

Идея об аршакидском происхождении Василия Македонянина нашла своеобразное преломление во «Всемирной истории» Вардана. Здесь говорится: «От того же императора Василия в 325/876 гг. пришел с большими дарами евнух Никита просить у Ашота корону на том основании, что епископ таронский Вахан уверил Василия в том, что он, Василий, происходит из рода Аршакуни, ибо мать его была армянка. Казалось, совершается видение св. Сахака, то есть что (снова) взойдет на престол царь из рода Аршакуни» [485] Ср. Лаз., с. 30. 30–31; Вардан, 1 862, с. 131, примеч. 400. . Василий желал, чтобы Багратуни возложил на него корону, что Ашот и исполнил [486] Vardan, с. 68. 6–11; Вардан, с. 116. . Прежде всего на основании этого отрывка можно прийти к выводу, что автором своеобразного истолкования «Видения» был епископ из Тарона Вахан. Н. Г. Адонц уверенно отождествлял этого Вахана с «Ваханом», посланцем Фотия на Ширакаванский собор 862 г. [487] Adontz, 1965, с. 96. Единственным основанием для подобного отождествления могла бы служить омонимия, но теперь, когда мы доподлинно знаем, что на собор прибыл не Вахан, а архиепископ Ники Иоанн [488] Grumel, 1956. , это допущение следует отвергнуть. Приведенный выше отрывок из Вардана вообще вызывает сомнения. Сведения о том, что византийский император (пусть даже армянин и Аршакид) принимает корону из рук Ашота Багратуни, еще не царя, у Ашота, который позднее наденет венец с согласия этого самого императора, следует признать фантастичными. Вардан знал, что Василий I по происхождению — Аршакид, знал, что Багратиды испокон веков были венценалагателями при Аршакидах, остальное же он домысливал. Его идеи были вполне согласны с представлениями армян о роли Багратидов, но на фоне византийской действительности они должны были утратить всякий смысл. В связи со сказанным сведения о деятельности безвестного епископа Вахана кажутся лишенными основания. Во всяком случае, распространенное мнение о том, что интерпретатором «Видения» был все тот же патриарх Фотий, кажется более правдоподобным.

Вслед за приведенным выше отрывком во «Всемирной истории» говорится, что Ашот послал 10 тыс. серебреников в дар новопостроенной церкви, подобно тому как Мамиконеаны купили у Юстиниана в память об армянах западную дверь храма св. Софии за пять четвериков серебра. И далее: «Никита рассказывает, что греки открыли часть мощей св. Григория Просветителя в субботу на пятой неделе великого поста и что у них принято отмечать этот день» [489] Vardan, с. 68; Вардан, с. 116. .

Говоря о вкладе, сделанном Ашотом, Вардан напоминает о символической покупке двери в храме св. Софии в Константинополе с явным намерением подчеркнуть, что Багратуни в щедрости превосходят своих давних соперников Мамиконеанов [490] Дверь была приобретена в 572 г. См.: Garitte, 1967, с. 198–201, здесь же и литература. . Что касается открытия мощей Григория Просветителя, то Вардан в своем сочинении приводит различные версии этого события [491] Вардан, с. 59, 94, 95. . Та, которая изложена в рассказе о прибытии Никиты, согласуется с пространным известием Киракоса Гандзакеци [492] Кир., с. 14. .

По более ранним преданиям получается, что мощи Григория Просветителя были припрятаны в Тордане при императоре Зеноне (474–475), затем доставлены в Центральную Армению, и католикос Нерсэс III (641–661) заложил их в основание колонн храма св. Григория близ Эчмиадзина (Звартноц). Появление новой легенды связано, по всей вероятности, с учреждением праздника Григория Просветителя. В этот период культ святого в Византии принимает широкие размеры. Житие Григория, приписанное Агафангелу, переводится на греческий язык в VIII в., включается в менологии под 30 сентября. Имя Григория Просветителя вносится в греческий православный календарь. В конце IX в. его изображение наряду с другими святыми появляется на южном тимпане храма св. Софии. Популярность Григория в Византии связывают с легендарной генеалогией Василия Македонянина, но фон этого явления был, по-видимому, шире. Это связано с ростом интереса к Армении вообще [493] Garitte, 1946; Peeters, 1942; Mango, 1962; Der Nersessian, 1967, c. 386–389. .

Итак, мы видим, что в рассказе о прибытии Никиты в Армению вымысел, оправдывающий коронацию Василия I, соседствует с легендой об открытии мощей Григория Просветителя и достоверным известием об учреждении праздника Григория Просветителя. Аутентичным следует признать также известие о вкладе Ашота Багратуни. Следует думать, что миссия Никиты действительно имела место, но касалась вопросов не политических, а церковных. Никита, вероятно, был участником очередной попытки осуществления церковной унии с армянами.

Совершенно очевидно, что в IX в., еще в доцарский период, Армения стала предметом пристального внимания со стороны Византии. Ярким доказательством тому является оживленная переписка между сторонами, в которой конфессиональные моменты тесно переплетены с политическими. Активизируя свои действия в Армении, империя стремится вовлечь в свою политику и местные силы. Особенно важную роль эти силы начали играть в условиях возрожденной в стране собственной государственности, т. е. с 80-х годов IX в.

Как уже говорилось в Предисловии, восстановление государственности было обусловлено в первую очередь внутренними причинами: ростом производительных сил Армении, возрастанием политической и экономической мощи местной знати [494] Очерки, 1953, с. 590; Аракелян, 1971; ИсАН, 1976, примеч. на с. 7. . Тем не менее армянская государственность возрождалась под эгидой арабов. Притом что в IX в. появились явные признаки ослабления халифата, арабское присутствие в Армении оставалось реальной силой. С другой стороны, государственная власть восстанавливалась в условиях, при которых арабо-византийское соперничество влияло самым непосредственным образом на ее формирование и дальнейшее функционирование. Это обстоятельство ярко сказалось на развитии политических отношений между Арменией и Византией в IX–X вв.