Дмитрий Володихин - Борьба за Полоцк между Литвой и Русью в XII–XVI веках

Миттельшпиль полоцкой партии начался с расстановки полков вокруг города, занявшей весь день 31 января. Перемещения полков выдают колебания командования московской армии относительно выбора направления главного удара. Первоначально, видимо, предполагалось нанести его из Задвинья, штурмуя город по льду Двины. Поэтому за реку была послана большая часть сил: передовой полк должен был стоять на виленской дороге «против Якиманские слободы» (т. е. в районе нынешнего парка 50-летия Советской власти и несколько западнее); полк правой руки — «на Черсвятцкой дороге… против острова и Кривцовские слободы» (т. е. от указанного парка 50-летия Советской власти примерно до р. Бельчицы). Государев полк поначалу также был отправлен в Задвинье. Весь день он стоял «у Егорья Страстотерпца на поле», но к вечеру переправился через Двину и встал у Борисоглебского монастыря (восточнее полка правой руки). Таким образом, к вечеру 31 января на южном берегу Двины стояло 50 % всех войск. Ертоул встал в Заполотье, близ устья Полоты и, значит, против западной стены замка; полк левой руки расположился на Себежской дороге (т. е. северо-восточнее ертоула, пересекая современную Октябрьскую улицу); большой полк был поставлен «у Спаса на Шорошкове» — при Спасо-Ефросиньевом монастыре, очевидно, на правом берегу Полоты.

3 февраля в расположении войск была сделана важная перемена: «учалася река портитися», и поэтому сильнейший государев полк был переведен за реку и поставлен «у Егорья Великого», а на место государева полка был отправлен более слабый полк левой руки. Сторожевой полк, еще менее многочисленный, встал между большим полком и ертоулом — следовательно, сменил на этом месте ушедший в Задвинье полк левой руки. Мотивировка всех этих передвижений очевидна: атаковать Полоцк из Задвинья по хрупкому льду, или тем более во время ледохода — полное безумие, и в результате перегруппировки сил основная часть русских войск была сконцентрирована против городских стен Великого посада (большой полк с севера и государев полк с востока). Наряд с 31 января стоял «меж Георгия Святого и Волова озера». [449] ПСРЛ, т. 29, Лебедевская летопись, Л. 300–301; ВС, т. IV, с. 50–51. Таким образом, направление основного удара переместилось.

Но где этот храм «Егорья Страстотерпца», или «Георгия Святого»? Лебедевская летопись и разряд Сапунова однозначно говорят о сосредоточении государева полка и наряда около этой церкви, но точное местонахождение ее неизвестно. Л.В. Алексеев в своей работе «Полоцкая земля IX–ХIII вв.» высказывал предположение, что это был храм, посвященный отцу св. Ефросиний князю Георгию (т. е. был построен в XII в.), стоял он «вблизи ограды монастыря, ближе к городу», вероятно, у костела св. Ксаверия, где в середине XIX в. виднелись кладки, сложенные из домонгольских плинф. Дополнительным доказательством своего утверждения Л.В. Алексеев считал путаницу в известии Стрыйковского, утверждавшего, что ставка Ивана IV в 1563 г. была у св. Спаса, — отсюда Алексеевым делается вывод о близком расположении двух построек, которое якобы и ввело хрониста в заблуждение. [450] Алексеев Л.В. Полоцкая земля в IХ-XIII вв. — М.: «Наука», 1966, с. 212.

На 2-й конференции по истории и археологии полоцкой земли в 1992 г. исследователь высказал уже несколько иное соображение: Егорий Страстотерпец — церковь, построенная Георгием в 1120–1550-х гг. и обнаруженная в ходе раскопок М.К. Каргером [451] Каргер М.К. Храм-усыпальница в Ефросиньевском монастыре в Полоцке. // Советская археология, 1977, № 1, с. 240. к востоку от церкви св. Спаса. В этом же храме была и полулегендарная гробница полоцких епископов. Подобное суждение уже высказывалось ранее и было определено П.А. Раппопортом как маловероятное. [452] Раппопорт П.А. Полоцкое зодчество XII века. // Советская археология, 1980, № 3, с. 150.

И в том, и в другом случае неясно, почему надобно искать Георгиевскую церковь в XII в., если о ней прямо свидетельствуют документы XVI в. Полоцкая ревизия 1552 г. охватила, в частности, земельные владения церквей и монастырей города и его окрестностей. В документах ревизии указаны две церкви св. Юрия, или, точнее, церковь и монастырь. Церковь св. Юрия «в Голубичах» не подходит по своему расположению. [453] ПР, с. 179. Зато отлично подходит «манастыр Светого Юрья в поли за местом», [454] Там же, с. 175. продолжавший существовать и в 1580-х гг., о чем свидетельствует известная опись полоцких церквей, составленная при Стефане Батории в 1580 г. [455] Лаптю И.И. Описание полоцких владычных и монастырских церковных земель ревизорами 1580 г. — М., 1907, с. 13. Ни о древности, ни о каком-либо выдающемся значении монастыря данные земельных описаний не говорят. Отнюдь! Согласно документам ревизии 1552 г., за монастырем числилось 8 человек, живших на монастырской земле и плативших подати в монастырскую казну. Кроме того, в Великом посаде на земле монастыря жил 1 мещанин, монастырю также принадлежали «борти церковные». [456] ПР, с. 22, 175–176. Все это было пожаловано панами Зиновьевичами Корсаками — крупнейшими светскими землевладельцами Полоцка и его округи, представителями младшей ветви рода Корсаков, выделившейся в конце XV в. [457] Хорошкевич А.Л. Полоцкие грамоты XIII — начала XVI вв., ч. 4. — М.: АН СССР, 1982, с. 151. Для сравнения: крупнейшие полоцкие монастыри и церкви — св. София, Борисоглебский монастырь, Спасо-Ефросиньев монастырь, Островский монастырь св. Иоанна Предтечи — располагали землями с десятками и сотнями плательщиков. В числе земель, составлявших их владения, имелись пожалования св. Ефросиний (княгини Агрефины), великих князей полоцких Михаила, Семена, Андрея Ольгердовича. У Борисоглебского монастыря пожалования тех же Корсаков перемежаются с землями, приобретенными на собственные, монастырские средства. Таким образом, Юрьевский монастырь едва ли мог похвастаться хотя бы вековой историей, скорее всего был невелик по размеру и не имел ни малейшего отношения к величественным постройкам домонгольского времени. Не мог он находиться и на правом берегу Полоты, поскольку о выходе московских войск, шествовавших с северо-востока по Невельской дороге, «к Егорью Страстотерпцу, Христову мученику» в Лебедевской летописи и разряде Сапунова сказано до описания переправы части армии на правый берег Полоты. [458] ВС, т. IV, с. 50; ПСРЛ, т. 29, с. 306. Материалы ревизии 1552 г. указывают на то, что монастырь находился «в поли за местом», а не за рекой, т. е. к востоку-северо-востоку от стен Великого посада, построенных почти перпендикулярно Двине. [459] Дейнис И.П. Полоцкая старина, рукопись. — Полоцк, 1978, ПКМ КП2-1422/8 — См. карту городских стен. Наконец, ответ подсказывает сама логика расположения русских полков, осадивших Полоцк: против восточной стены Великого посада был поставлен сторожевой полк, и если, как утверждает Л.В. Алексеев, Георгиевская церковь стояла недалеко от св. Спаса, то при перегруппировке сил 3 февраля его место остается незанятым. Таким образом, на самом ответственном участке в русских порядках образовалась бы громадная брешь, совершенно свободное пространство. Едва ли это было возможно, и остается предположить, что монастырь св. Юрия, или Георгиевский, располагался на левом берегу Полоты, южнее Спасо-Ефросиньева монастыря и, возможно, южнее Волова озера. Что же касается путаницы со ставкой Ивана Грозного, то на самом деле показания Лебедевской летописи и Хроники Стрыйковского [460] Stryjkowski М., указ. соч., т. 1, с. 241. вполне могут быть согласованы друг с другом — в летописи действительно сказано: «…царь и великий князь пошел за Двину реку и стал у Георгия Великого», но это может указывать не только и не столько даже на перемещения Ивана IV лично, а скорее на движение государева полка. Царская ставка, таким образом, вполне могла быть и в Спасо-Ефросиньеве монастыре.