Дмитрий Володихин - Борьба за Полоцк между Литвой и Русью в XII–XVI веках

Судя по тому, что первый разряд для похода был составлен в сентябре 1562 г., подготовка войск началась именно тогда. По своему масштабу это военное мероприятие было грандиозным, едва ли уступавшим походу на Казань 1552 г., и требовало тщательной организации сбора сил.

13 сентября 1562 г. Иван IV вернулся в Москву из Можайска, и уже до 22 сентября был составлен 1-й разряд планируемого похода, поскольку в этот день были разосланы приказы по городам и московским воинским людям «чтоб… запас пасли на всю зиму и до весны и лошадей кормили, а были б по тем местом, где которым велено быти, на Николин день осенней». [425] ПСРЛ, т. 29, Лебедевская летопись, с. 301; ВС, т. IV, 1885, с. 30. 23 сентября на Вятку, Балахну, Кострому, Чухлому, а также в Галич, Унжу, Парфеньев, Каликино, Шишкилево, Жехово, «в Судан», в «Верх Костроми» и к Соли Галицкой были посланы дети боярские «сбирати пеших людей». В ближайшие дни воеводам по городам на «годовой службе», назначенным для похода на Полоцк, было указано быть готовыми к «зимней службе», а духовенство получило повеление «нарядить» 230 «своих людей». [426] ВС, там же, с. 30–32.

Рать собиралась по полкам в 17 городах, [427] В Можайске, Калуге, Ярославце, Кременске, Верее, Вышгороде, Боровске, Рузе, Звенигороде, Волоке, Погорелом городище, Зубцове, Ржеве, Холме, Молвятицах, Пскове и Вязьме (См.: ВС, т. IV, 1885, с. 29–30); Общая численность всех сил составляла: минимум — 130.000, максимум же назвать сложно, но весьма вероятно — 200.000–300.000. Эти данные складываются из цифр разряда Сапунова (30–35 тыс.); указанной в Лебедевской летописи, а также в сочинении Файта Зенга, приведенном Г.В. Форстеном, численности стрельцов (не вошедших в разряд) — 12–20 тыс., а также данных о посохе Псковского летописного свода 1567 г.: ок. 81 тыс., с учетом отсутствия данных о посохе по другим городам, кроме Пскова, и сложности в определении истинного содержания разряда Сапунова — указаны в нем вооруженные дворовые люди или нет. См.: ПСРЛ, т. 29, с. 312; ВС, т. IV, 1885, с. 33–45; ПЛ, вып. 2, 1955, с. 243–244; Форстен Г.В. Акты и письма к истории Балтийского вопроса в XVI и XVII столетиях. — СПб., 1889, № 33. не считая сил, которые вышли с самим царем из Москвы. Не позднее 20-х чисел ноября был составлен уточненный разряд похода, т. к. именно в эти дни (до 27 ноября) в Москве находился литовский «гончик (посланец — Д.В .) Сенка Олексеев», тщетно пытавшийся добиться перемирия. Для будущих литовских послов царь велел выдать «опасную грамоту», но сами переговоры с С. Олексеевым велись, очевидно, лишь для отвода глаз, и отпущен он был с Лобаном Львовым по дороге через Тверь — Псков — Юрьев Ливонский, т. е. значительно севернее маршрута движения московских войск. Литовского посланника велено было придержать во Пскове до того момента, «когда государь с Лук пойдет, чтобы на государеву рать вести не дал». [428] РИО, т. 71, с. 99; ПСРЛ, т. 29, Лебедевская летопись, с. 301. Иными словами, маршрут был к 27 ноября окончательно определен. [429] Этот фокус с задержкой послов, кстати говоря, Иван IV применял неоднократно, например в 1564 г.: Коммендони 7 января 1564 г. сообщал кардиналу Борромео из Варшавы: «Я только что узнал, что вельможа Его Величества (короля Сигизмунда Августа. — Д.В .), посланный в Москву с целью выхлопотать свободный проезд для послов, спешно возвратился и прибыл вчера вечером (6 янв.). Он принес весть, что великий князь принял и выслушал королевских послов; однако тогда же отправил свое войско в Литву, не считаясь с договорами о мире. Поэтому послы сколь можно спешно возвращаются. Но говорят, что и войско поспешает за ними. Это известие — сверх всяких ожиданий, и видимо, можно встревожиться не на шутку». (Jan Albertrandi, указ. соч., с. 11.) Иван IV, таким образом, пытался дважды поймать западного соседа на один и тот же крючок.

30 ноября царь Иван IV выступил с войском из Москвы. 4 декабря он был уже в Можайске. Здесь войска остановились на две недели. В Можайске была составлена предварительная заготовка к окончательному разряду похода, и оттуда же к отрядам, собиравшимся по городам, были разосланы списки. Общий сбор был назначен на 5 января в Великих Луках. Там же, вероятно, должен был состояться и первый смотр собравшейся армии. [430] ПСРЛ, т. 29, с. 303; ВС, т. IV, с. 32, 45.

К назначенному сроку к Великим Лукам успели подойти все отряды. В один день! Это образец гибкости и слаженности военной машины Московского государства, удивительный даже и для последующих столетий. Из истории западноевропейского военного искусства в один ряд с подготовкой и сбором войск Ивана IV в зимнюю кампанию 1562–1563 гг. можно поставить, пожалуй, один лишь знаменитый марш армии Оливера Кромвеля к Вустеру. Как тут не вспомнить похвалу А. Гваньини русскому дворянству, собиравшемуся в поход с удивительной быстротой, по первому приказу царя. [431] Замечания иностранца 16-го века о военных походах русских того времени и преданности их к государю своему. // Отечественные записки, 1826, ч. 27, с. 92–94. К подобным спешным, но четко организованным действиям русские воинские люди были приучены столетиями противостояния молниеносным набегам ордынцев. Гибкость военного управления в период Московского государства справедливо отмечал Дж. Кип, противопоставляя ее регулярному, но всебюрократизированному и громоздкому военно-административному аппарату Российской империи. [432] Кеер J. Soldiers of the tzar. — Oxf., 1985, с. 14.

В Великих Луках войска стояли до 9 января. Здесь был составлен разряд «путного шествия», согласно которому, дабы не было «воинским людем истомы и затору», полки выходили из города с интервалом в один день. Именно в Великих Луках был определен состав полков; до этой пятидневной стоянки армии как таковой еще не существовало. Дело сбора столь крупных воинских сил не являлось для московского командования чем-то совершенно новым: позади было взятие Казани. Однако единственный случай на историю целого поколения — еще не практика (походы в Ливонию не в счет — они не отличались таким размахом). И отсутствие подобного опыта составляло существенное отличие московской военной системы от привычных к стратегическим операциям вооруженных сил восточных монархий. С этой точки зрения московская армия сближалась с армиями европейских государств XVI в. Четкое управление 50–80 тыс. боевых сил и целым морем посохи требовало тонкой, сложной организации. Тактика действий московских войск в небольших кампаниях была элементарно проста: армия делилась на три неравновеликих полка плюс «наряд», если он был. Вся карельская война с Густавом Вазой, например, велась силами не более трех полков. Кампания покрупнее требовала пяти полков: с пятью полками Юрий Захарьич встретил литовцев на Ведроше в 1500 г. Шестью полками брали Смоленск в 1514 г. Семь полков (государев, большой, правой и левой руки, передовой, сторожевой и ертоул) бились за Казань в 1552 г. Наличие семи полков и присутствие самого царя в армии говорят о неординарности похода. Так вот, в Великих Луках московская армия была разделена на семь полков, выходивших из города в следующем порядке: ертоул — передовой полк — полк правой руки — большой полк — государев полк — наряд — полк левой руки — сторожевой полк. [433] ПСРЛ, т. 29, с. 304. Воинский смотр был назначен на момент прибытия к Невелю, но есть все основания предполагать, что уже в Великих Луках состоялся предварительный смотр, так как едва ли составление полков можно было произвести по спискам, без смотра. Лебедевская летопись сообщает, что в Великих Луках Иван IV «…росписал… бояр и воевод и детей боярских по полком. И головы с людьми, и сторожи, и дозорщики, и все чины полковые служебные устроил…». [434] Там же, с. 304. Это свидетельствует в пользу того, что первый смотр произошел все же в месте сбора войск. Были собраны высланные ранее списки и по ним подсчитан личный состав отрядов. И, следовательно, тогда под списками известной «подробной росписи» разряда Сапунова были подведены реальные итоги.