Алий Колесников - Завоевание Ирана арабами. (Иран при «праведных» халифах)

В практике договорных отношений между завоевателями и покоренным населением были нередки случаи «перезаключения договоров», когда эти важные документы, подписанные в свое время арабскими военачальниками и представителями местной администрации, подлежали утверждению и продлению при смене власти (халифа, халифского наместника или ответственного чиновника по сбору налогов). Пожалуй, наиболее ярко названные случаи проиллюстрированы в книге о харадже Абу Йусуфа на примере договора пророка Мухаммеда с христианами Наджрана [514] Подробнее о нем см. ниже. . Как явствует из сочинения, договор после смерти пророка был подтвержден и продлен первым халифом Абу Бакром без каких-либо изменений; дальнейшие продления, сделанные последующими «праведными» халифами Омаром ибн ал-Хаттабом, Османом ибн Аффаном, Али ибн Абу Талибом, учитывали иной статус наджранцев в мусульманском обществе. Следует отметить, что при всех «перезаключениях» (продлениях) оставался в силе первый договор, к нему каждый раз прилагалось дополнение, составленное в форме письма халифа христианам Наджрана (после их переселения — выходцам из Наджрана) [515] Л. И. Hадирадзe. Хрестоматия но истории халифата, с. 84–88 (перевод нз Абу Йусуфа). . В дополнении, как правило, находили отражение все существенные изменения, касавшиеся прав и обязанностей покоренного населения.

О продлениях (утверждениях) ранее заключенных договоров как о вполне обычных явлениях неоднократно упоминает и Балазури. Договор округа Табасайн в Хорасане, оформленный при халифе Омаре, был продлен новым наместником при Османе на тех же условиях [516] Балазури, текст, с. 403; перс, перевод, с. 285. . Аналогичную картину мы наблюдаем в Гургане. Первый договор был составлен между правителем этой провинции и арабским военачальником Са'идом ибн ал-Аси после 29 г. х. (около 650 г.). По его условиям иранцы должны были платить арабам 200 тыс. или 300 тыс. драхм дани. Такую же сумму они выплачивали и другому военачальнику, Йазиду, утвердившему прежний договор:

«Население его (Гургана) предложило ему дань, которую Са'ид ибн ал-Аси назначил в договоре с ними, и он (Йазид) принял ее (дань)» [517] Балазури, текст, с. 335–336; перс, перевод, с. 183, 185. Вскоре, очевидно, после ухода Йазида, иранцы нарушили договор и были завоеваны войском Джахма ибн Зухра ал-Джу'фи. . Известно также, что договор Мугиры ибн Шу'бы с населением Азербайджана, северной провинции сасанидского Ирана, был «перезаключен» другим военачальником, Аш'асом ибн Кайсом ал-Кинди, и имел законную силу еще во времена непосредственных литературных предшественников Балазури — Хишама ибн ал-Калби и Абу Михнафа, т. е. по крайней мере целое столетие после вторичного покорения страны [518] Балазури, текст, с. 326; перс, перевод, с. 164. . Характер подчинения еще долго продолжал оказывать влияние на фискальную политику Халифата на завоеванных территориях.

Земли населения, подчиненного на основании договоров, сохранялись за прежними владельцами. Некоторые данные позволяют говорить о том, что сумма налогов в зависимости от условий договора и существующей традиции была либо на уровне норм, установленных еще реформами шаханшаха Хосрова Ануширвана, иногда ниже, а в ряде случаев и превышала их. Очевидно, как о том свидетельствует Табари, халиф Омар ибн ал-Хаттаб в своей налоговой политике действительно следовал реформе Хосрова Ануширвана [519] Табари I, с. 962–963; А. Э. Шмидт. Материалы по истории Средней Азии и Ирана. — «Ученые записки Института востоковедения АН СССР». Т. 16. М.—Л., 1958, с. 459–460; Табари I, с. 2371, стк. 11–13: «Взимали с них харадж Хосрова. Харадж Хосрова распространялся на мужчин (доел, «на головы мужчин») в зависимости от того, сколько у них было дохода и имущества». с учетом изменившихся условий. Сумма податей с Савада (Вавилонии), собранная в первый год пребывания Омара на посту халифа (634–635 гг.), составила 80 млн. драхм против 120 млн., взимавшихся Сасанидами [520] Йа'куби 2, с. 173–174. В данном случае источник только фиксирует факт, не объясняя причин снижения общей суммы налога, которых могло быть несколько: либо неосведомленность завоевателей в налоговых делах сасанидской администрации, либо желание склонить местное население на свою сторону, либо, наконец, уменьшение численности податного сословия в результате военных действий и уменьшение площади обрабатываемых земель, вызванное стихийными бедствиями (прорыв плотин на р. Тигр и заболачивание земельных участков). . Балазури считал, что при Омаре налог с Савада был равен 100 млн. драхм [521] Балазури, текст, с. 270; перс, перевод, с. 73; англ, перевод, т. 1, с. 428. . В то же время характер сообщаемых источниками сведений позволяет заключить, что податное сословие в завоеванном арабами Иране облагалось часто двумя (харадж и джизья, налог с земли и подушный налог), а иногда даже тремя видами налогов, что вряд ли могло означать облегчение налогового бремени по сравнению с Сасанидской эпохой [522] Фискальная политика завоевателей более подробно будет рассмотрена ниже. .

Земли населения, подчиненного силой оружия, а также тех, кто оставил свои дома и эмигрировал за пределы подвластной мусульманам территории, становились собственностью мусульманской общины, могли быть распределены между воинами. Таково было правило, из которого, как увидим ниже, было много исключений. Многолетняя практика взаимоотношений между победителями и побежденными вносила определенные поправки в условия, фиксированные договорами периода завоеваний. Есть основания полагать, что только в IX–X вв. в связи с активным процессом исламизации населения Ирана договоры полностью себя исчерпали.

Пожалуй, первым иранцем (а вернее, первым подданным Сасанидского государства), принявшим ислам уже при жизни пророка, был Салман ал-Фариси. В свое время он попал в плен, был рабом и затем вольноотпущенником, при халифе Омаре активно участвовал в военных действиях мусульманских отрядов в нижнем Междуречье. Накануне сражения при Кадисии он выступал в качестве проповедника, призывая иранцев принять ислам [523] Табари I, с. 2225–2226, 2344, 2441. , был советником халифа Омара ибн ал-Хаттаба в вопросах, касавшихся завоеванных территорий Сасанидской державы.

До сих пор роль иранского и неиранского населения Сасанидского государства в происходивших событиях освещалась исследователями несколько односторонне: те и другие изображались как объект нападения мусульман, их противники, вынужденные уступить более грозной силе. В целом не возражая против этой посылки, следует иметь в виду, что сами персы и семитоязычное население Двуречья играли не последнюю роль в завоевании и исламизации собственной страны. Истоки обращения коренного населения Ирана в ислам, ставшего обычным явлением в ΙΧ–X вв., следует искать в первых десятилетиях существования Халифата. К началу восточных походов мусульман трудное экономическое положение сасанидского Ирана, о чем говорилось выше, усугублялось борьбой за власть различных группировок придворной знати. С восшествием на шаханшахский престол Йездигерда III борьба не прекратилась, и многие его противники бежали за пределы государства. Сирийские источники («Хроника» Михаила Сирийца и Анонимная хроника 1234 г.) сохранили рассказ о сыне узурпатора трона Шахрбараза, который (сын) после свержения отца скрылся в Византии, где принимал участие на стороне византийцев в битве у р. Йармук, чудом избежал смерти, а потом предложил свои услуги арабам. Из Хомса (Эмессы) он послал халифу Омару письмо, в котором просил предоставить ему войско для похода на Иран. Сказал: «Дай мне командование и войско, я отправлюсь в Иран и подчиню для тебя эту страну». Планы добровольного пособника не осуществились. По приказу халифа он был распят [524] Михаил Сириец 2, текст, с. 415–416 (левая колонка); франц. перевод, с. 420–421; Анонимная хроника 1234 г., текст, с. 244–246; лат. перевод, с. 191–192; Н. В. Пигулевская. Византия и Иран на рубеже VI–VII вв., с. 278–279; Бар Эбрэй, текст, с. 100–101. , но сам факт перехода в лагерь противника и готовности воевать на его стороне довольно типичен для той эпохи. Как свидетельствуют источники, случаи активного сотрудничества с завоевателями в годы экспансии ислама на восток стали заурядным явлением в ираноязычной и в иноязычной среде.