Кэролли Эриксон - Елизавета I

Один день был целиком отдан ритуальным мероприятиям. Пятеро молодых людей, включая сына Сесила Томаса, были посвящены в рыцари, а затем Елизавета принимала пациентов — девятерых мужчин и женщин, пораженных «королевской болезнью» — золотухой. Согласно древнему поверью, особам королевской крови дарована целительная сила, вот Елизавета и принялась за дело, уже давно ей привычное. Для начала она, опустившись на колени, вознесла молитву, затем, очистившись таким образом, начала последовательно прижимать ладони к больным местам, будучи уверена, что страдальцы верят в чудесную силу этих прикосновений.

Среди представлений на открытом воздухе Елизавете особенно понравился турнир, участники которого изображали историческую битву между англичанами и датскими завоевателями. На поле с противоположных сторон галопом влетели конники с копьями наперевес. От столкновения лоб в лоб пошел звон, полетели на землю обломки копий и щитов. «Стычка перешла в настоящее сражение», соскочив с седел, рыцари продолжали бой на земле, «нанося друг другу мощные удары». Казалось, вот-вот иноземцы возьмут верх, но в конце концов под приветственные возгласы зрителей победу праздновали англичане, враги же были либо повержены, либо взяты в плен. Елизавета от души наслаждалась зрелищем и щедро одарила участников.

Однажды в воскресенье было разыграно забавное деревенское представление, так называемое свадебное бражничанье. Вперед выступили «здоровенные парни», облаченные в шляпы, шапки, камзолы вместе с короткими куртками. На одних были сапоги без шпор, на других шпоры без сапог, у всех — свадебные кружевные ленты, обвязанные вокруг зеленых метелок. В1а женихе «лихо заломленная» соломенная шляпа и рабочие рукавицы — символ трудолюбия; за спиной — гусиное перо и роговая чернильница, ибо он умеет немного писать и хочет, чтобы все об этом знали (впоследствии эти приспособления для письма куда-то потеряются, и жених будет готов от отчаяния разрыдаться).

Далее — шуточный танец в старинном духе, и вот наконец появляется невеста, на редкость отталкивающая неряха лет тридцати пяти. Под стать ей и подружки, хотя самим себе они кажутся весьма изысканными дамами, достойными выступать перед самой королевой.

Ну а по вечерам в Кенилворте проходили концерты. Один итальянский акробат, «человек-змея», демонстрировал подлинные чудеса ловкости, костей у него, казалось, вовсе не было или они были мягкие как воск — настолько легко он изгибался, выворачивал себя наизнанку, парил в воздухе. Снаружи беспрестанно, час за часом, продолжался фейерверк. Наиболее яркие вспышки точно совпадали во времени с «мощной канонадой» — наверняка выдумка брата Лестера Эмброза Дадли, графа Ворвика, начальника артиллерии английской армии. Шутихи и петарды падали в ров и пруд, погружались на мгновение, но тут же вновь, в воде не тонущие, вылетали на поверхность и падали на землю, разбрасывая вокруг себя снопы искр. Тем, кому приходилось участвовать в сражениях, все это должно было напоминать настоящую войну, королева же веселилась от души.

На стол подавали пищу богов, что особенно бросалось в глаза, если принять во внимание всем известные скромные аппетиты королевы. Сама она ела «немного или почти ничего», однако же на одном обеде было подано триста блюд, так что под конец, за полночь, придворные да и все население замка едва на ногах держались. Что не помешало этим обжорам назавтра вновь возобновить пиршество.

После охоты и шумных фейерверков больше всего у Лестера Елизавете нравились сады. Стремительные прогулки по садам в собственных дворцах всегда составляли часть ее жизненного распорядка, так что, прохаживаясь в Кенилворте но огромным лужайкам, поросшим мягкой травой, посреди плодовых деревьев и каменных обелисков, она чувствовала себя как дома. Травы и пахучие цветы подбирались здесь с особым тщанием, и сладкий запах гвоздик, фиалок, левкоев, роз самых разнообразных сортов преследовал ее повсюду. Посреди сада возвышался большой фонтан в итальянском стиле, обрамленный каменными фигурами Нептуна, Фетиды и других античных божеств.

Помимо пышной кладки, фонтан привлекал некоторым секретом: в него был встроен особый механизм, и на прохожих, когда они меньше всего этого ожидали, обрушивались струи воды. Располагался в саду еще и гигантский вольер с орнаментом из крупных бриллиантов, изумрудов, рубинов, сапфиров, где порхали самые

экзотические птицы из Европы и Африки, услаждающие слух своим необыкновенным пением.

К отъезду Елизаветы поэты сочинили грустные мадригалы, а на сцене появились новые аллегорические фигуры. Во время последней охоты вперед выступил Сильванус, бог лесов; он бежал рядом с королевой, уговаривая ее остаться и суля в этом случае вечную весну и вдвое большее, чем ныне, количество оленей. Следом за ним появился посланник «небесной канцелярии» и в сопровождении музыкантов спел прощальный мадригал:

«Королевским радостям» пришел конец, но путь продолжался, он лежал в Ворчестер с его карнавалами и речами, в Личфилд — тут в местном соборе был устроен большой музыкальный вечер, — в Вудсток, где Джордж Гасконь, постановщик маскарадов и поэтических чтений в Кенилворте, услаждал слух ее величества чтением стихов на латыни, итальянском и французском. Елизавете пришлось испытать двойственное чувство — тяжелые воспоминания о пережитых здесь в годы правления королевы Марии страхе, тоске, неизбывной скуке смешивались с нынешним восторгом триумфа и обретенной силы. Ибо теперь вернулась она в места бывшего заточения царствующей королевой — окруженная пышной свитой, обожаемая верноподданными и преисполненная решимости продолжить свое победоносное шествие по жизни.

Из Вудстока Елизавета проследовала на юго-восток, в Ридинг и затем в Виндзор, проводя осенние дни все в той же охоте и визитах в сельские поместья своей знати. Путешествие королевы по стране осталось позади, и в честь благополучного его окончания Елизавета вознесла небесам благодарственную молитву собственного сочинения:

«Приношу тебе, о милосердный и великий Боже, самую смиренную и искреннюю свою признательность... за то, что оборонил меня и взял под свою опеку во время этого долгого и опасного путешествия. И не оставь меня и впредь своим небесным попечением, отвороти от меня врагов, защити дух и тело». Елизавета умоляла вдохнуть в нее прочную веру и мудрость во имя благополучия королевства и церкви, силу, чтобы противостоять врагу.