Кэролли Эриксон - Елизавета I

С точки зрения государственной такого рода путешествия представлялись едва ли не безрассудством. Демонстрируя веру в свой народ, полагаясь на его любовь, Елизавета подвергала себя немалому риску нападения или похищения. Советники места себе не находили, стараясь отговорить ее от этих опасных предприятий, но королева и слушать ничего не желала. Между тем, помимо риска для себя лично, она еще и в политическом смысле многое ставила на карту. Все члены Совета путешествовали с нею, однако же центр управления страной оставался в Лондоне, что требовало поддержания безотказной связи между столицей и провинцией. В любой момент наготове должны были быть курьеры. Ибо путешествие путешествием, а работа — часто требующая серьезных раздумий и нелегких решений — должна была продолжаться каждодневно, исключая любые импульсивные жесты и импровизированные ходы. К тому же решения иногда требовалось принимать срочно, и не всегда это, к отчаянию тех, кто занимался проблемой, получалось. Ведь сумки с депешами и прочими бумагами следовало запечатать, погрузить в экипаж и отправить к нынешнему местопребыванию ее величества.

Самая неприятная публика в королевской процессии — поставщики со своими помощниками, квартирмейстеры и люди, отвечающие за экипажи и лошадей. Поставки — освященная временем традиция; начиная со средневековых времен монархи требовали, чтобы население продавало им продукты и прочие услуги по твердым ценам, установленным в Лондоне по согласованию с местными жителями. Поставщики сотнями шныряли по городам и весям Англии, нанимая лошадей и экипажи и объявляя минимальные цены на все то время, что в них будет нужда (лишь самые наивные из фермеров и крестьян принимали это на веру; большинство знало, что пройдут долгие месяцы, прежде чем и то и другое — лошади и экипажи к ним вернутся, если вернутся вообще. Лучше уж подкупить поставщика, чем поверить ему на слово).

Хотя официальные цены обнародовались, мошенничество процветало вовсю. Домашняя птица и скот, масло и яйца закупались по ценам столь низким, что это больше походило на обыкновенную кражу, и продажные чиновники просто клали себе в карман разницу между суммами, которые им выдавали в Лондоне, и реально заплаченными деньгами. Ситуация складывалась совершенно скандальная. Пришлось даже принять специальный парламентский акт, в котором говорилось, что «бедных верноподданных Ее Величества обирают, лишая их плодов собственного труда». Поставщиков называли грабителями и обманщиками — о том, насколько они занижают установленные свыше цены, ходили легенды. Сама система была устроена таким образом, что поощряла мошенничество и порождала недовольство двором, а то и восстанавливала народ против самой королевы; впрочем, и она, мягко говоря, недолюбливала поставщиков, называя их не иначе, как «гарпиями».

...Но вот все приготовления завершены, наступает день отъезда, и тяжело нагруженные коляски и телеги медленно отъезжают от дворца, двигаясь в сторону главной дороги. Вместе со. всеми — работники пекарни и винных погребов, конюшенные, истопники, повара и их помощники, судомойки, буфетчики. Тут же, но уже на лошадях служащие двора, грумы, йомены, привратники и иной люд, стоящий в сложной дворовой иерархии повыше. Процессия все удлиняется, вытягивается, распадаясь постепенно на отдельные группы, по мере того как экипажи и всадники то увеличивают скорость, то, напротив, замедляют ход, сталкиваясь с каким-нибудь препятствием. Иногда случаются и остановки; то с телеги что-нибудь упадет, то лошадь захромает, то седоки умаются на жаре, а тем, кто передвигается в раскачивающемся экипаже, сделается дурно. Где-то в самом конце процессии, покинув дворец последними, едут секретари, клерки, чиновники и далее — гвардейцы и личная прислуга королевы, а за ними — и сама Елизавета, быть может, предвкушающая свежесть деревенского воздуха и радости сельских развлечений, а может, заранее раздраженная тысячами мелких препятствий, которые наверняка встретятся на пути.

В нескольких милях от Лондона дорога начинает сужаться, покрытие становится хуже. Гладкая, ровная поверхность уступает место ухабам и глубоким выбоинам. Всадники, подпрыгивая в своих жестких седлах, на чем свет клянут злую судьбу. А ведь худшее еще впереди; дорога становится вовсе непроезжей, лошади то и дело спотыкаются, караван уже не идет, а ползет. И тем не менее путь продолжается — «вверх-вниз, вниз-вверх». Скорее бы добраться до стоянки, где ожидают еда и отдых!

После обеда процессия вновь выстраивалась в обычном порядке, и неторопливый путь продолжался. Дорогою временами останавливались — полюбоваться на зеленеющие поля, деревья в цвету да и просто поболтать и пококетничать. Вина в кожаных мехах переходили из рук в руки. Наверняка пели песни. И все же дорога с ее выбоинами и ухабами тянулась бесконечно, час проходил за часом, и, когда наконец путники достигали места назначения, вымотаны они были настолько, что, казалось, и речи не могло быть о танцах и беззаботном веселье, к которому они привыкли в Гринвиче или Хэм- птон-Корте. Тем не менее, следуя примеру своей неутомимой повелительницы, приходилось делать вид, что все замечательно, приходилось танцевать и веселиться, так что на отдых перед очередным этапом путешествия оставалось всего несколько часов в неудобной кровати.

Неделю или две такого испытания — прерываемого более или менее длительными остановками в больших поместьях или городах — еще можно было выдержать, но когда речь шла о месяцах, стойкость сохраняли только самые выносливые из придворных и служащих. «Я стар, и черт бы побрал все эти переезды, — писал один пожилой человек. — Я следовал за Ее Величеством до тех самых пор, пока мой слуга не сообщил, что ему так и не удалось найти места, где мне остановиться, да и конюшни для лошади». Пришлось сдаться и вернуться домой.

Для встречающих же время наступало не менее хлопотное, чем для участников процессии. В 60—70-е годы XVI века в сельских усадьбах выросли десятки огромных зданий; бросаясь в глаза своими монументальным величием и роскошью, они в то же время говорили о готовности знати и помещиков оказать ее величеству самое теплое гостеприимство. Иные, вроде Кенилворта, — королевский дар, либо древний особняк, либо замок, нуждающиеся лишь в ремонте, хотя и основательном, чтобы достойно встретить королеву и сопровождающих ее лиц. Но многие были построены на собственные деньги владельцев, и требовало это немалого труда и немалых затрат. Новый дом Кристофера Хэттона в Холденби, приземистое строение, почти не уступающее размерами гигантскому дворцу Елизаветы в Хэмптон-Корте, едва не загнал хозяина в долговую яму, и это было тем более досадно, что в течение целых десяти лет дом, полностью обставленный, с многочисленной прислугой, стоял, ожидая приезда ее величества, пока наконец королева не почтила его своим присутствием.