Николай Сергеев - Гидра. Том 1.Определение фашизма и его признаки.

В области «сельской прозы» работала Агнес Мегель, чья бездарность была очевидна даже самим нацистам. Над автором эпических поэм Рудольфом Биндингом смеялся даже Гёббельс. Наиболее талантливыми писателями, которые были у нацистов буквально на вес золота из-за их немногочисленности, можно назвать прозаика Ханса Гримма, чей роман «Народ без пространства» сам по себе стал предметом нацистского культа и поэта Готфрида Бенна. Но уже в мае 1936 года нацистская пресса назвала поэзию Бенна «вырожденной, еврейской и гомосексуалистской», а в 1938 году нацистская писательская организация «Национал-социалистическая ассоциация немецких авторов» наложила полный запрет на издание его книг.

Самым известным нацистским драматургом можно назвать бывшего санитара психлечебницы, а позднее группенфюрера SS Ганса Йоста, известного в наше время крылатой фразой, прозвучавшей из уст героя его пьесы «Шлагетер»: «Когда я слышу о культуре, я снимаю с предохранителя свой браунинг» (в России наиболее популярный вариант этой фразы ошибочно приписывается Гёббельсу и звучит несколько иначе – «Когда я слышу о культуре, я хочу вытащить пистолет»).

Йост был убеждённым нацистом, а не «примазавшимся» конъюнктурным писакой. Ещё до прихода нацистов к власти он возглавлял отдел поэзии в «Боевом союзе за германскую культуру» (Kampfbund für deutsche Kultur), основной целью которого была борьба с «засильем еврейства и еврейских писателей в немецкой литературе». Сразу после прихода нацистов к власти, он написал пьесу «Шлагетер», которую посвятил лично Адольфу Гитлеру, после чего Гёринг официально назначил Йоста первым драматургом и художественным руководителем Прусского государственного театра. Позднее Йост стал главой Академии германской поэзии и президентом Имперской палаты литературы, получив медаль Гёте и различные государственные награды.

Пьеса являлась, по своей сути, нацистским патриотическим мифом вокруг реально существовавшего члена националистического подполья, действовавшего против французов в оккупированном Руре в 1923 году. Лео Шлагетер был расстрелян французами 26 мая 1923 года за организацию крушения поездов на вокзале Хюгель в Эссене и на железнодорожном мосту возле Калькума. Ещё до написания пьесы Йоста, Лео Шлагетер стал героем национал-социалистического движения, ему посвящались стихи и песни, это несмотря на то, что Лео незадолго до своего ареста вышел из NSDAP и полностью разорвал всякие связи с нацистами. Известны его нелестные высказывания о верхушке нацистской партии и лично о Гитлере, запретившим членам партии борьбу с французскими оккупационными властями. Шлагетер прямо обвинял нацистов в предательстве немецкой нации. Содержание пьесы имело мало общего с реальной историей немецкого националиста, но нацистам это было не важно. Йост и Гёббельс использовали постановку «Шлагетера» в немецких театрах, для пропаганды нацистской идеологии, по максимуму, насколько это вообще было возможно.

По личной инициативе министра народного просвещения и пропаганды Йозефа Гёббельса, нацистами была устроена акция публичного сожжения книг. На территории германских университетов 10 мая 1933 года в костры полетели произведения выдающихся немецких и зарубежных писателей, философов. На церемонии сожжения книг министр пропаганды Йозеф Гёббельс выступил перед собравшимися нацистами: «Дух германской нации проявит себя с новой силой. Эти костры не только освещают конец старой эпохи, они также озаряют и новую эпоху». Это были слова не только нацистского министра, но ещё и немецкого филолога, написавшего и защитившего в 1921 году в Гейдельбергском университете докторскую диссертацию о немецком драматурге XIX века Вильгельме фон Шютце. Слова человека, восхищавшегося в молодости известным немецким литературоведом еврейского происхождения Фридрихом Гундольфом. Страшные метаморфозы происходят в сознании интеллигентного человека, заражённом бациллой фашизма.

Нацисты сами себя загнали в тупик, организовав травлю немецких писателей, заставив их эмигрировать. В итоге национал-социалисты попали в ситуацию, когда для нормальной работы конвейера по созданию качественного пропагандистского литературного продукта попросту не хватало действительно талантливых поэтов, писателей и драматургов. Низкое качество пропагандистской литературы гитлеровские пропагандисты пытались компенсировать количеством. В Германии издавалось просто огромное количество пропагандистских поделок, имевших мало общего с не только с классической европейской или современной немецкой литературой донацистского периода, но и с литературой вообще.

Иначе обстояли дела в СССР, где не испытывали недостатка в талантливых писателях, готовых создавать угодные политическому режиму произведения. Советской власти даже приходилось, время от времени, «прореживать» ряды писателей, отсеивая тех, кто в быстро меняющихся условиях не успевал подстроиться под новую линию большевистской партии.

Уже в 1922 году был создан главный цензурный орган – Главлит, основной задачей которого был контроль за наличием «правильной» идеологической составляющей литературных произведений. Несмотря на существование цензуры, до 1929 года в советском искусстве соперничали различные стили и направления, что принуждало к творческим поискам старых мастеров культуры и стимулировало появление совершенно новых талантов.

Однако, после поворота советского государства в 1929 году к фашизму, разнообразию стилей в литературе и искусстве приходит конец. Единственно «идеологически верным» становятся имперский стиль и социалистический реализм, новое идеологическое оружие большевиков. В тридцатые годы в моду вошли новые писатели соцреализма, такие как Николай Островский, автор романа «Как закалялась сталь», Михаил Шолохов со своей эпопеей «Тихий Дон», посвящённой судьбе донского казачества в период Гражданской войны, писатели новой волны Л.М. Леонов, Э. Г. Багрицкий, А. А. Фадеев, потеснив пролетарских дореволюционных писателей и поэтов Максима Горького, Владимира Маяковского, Сергея Есенина.

Одних неугодных писателей просто перестали печатать, другие писатели отправились в лагеря, ссылки. Максима Горького посадили в золотую клетку, сделав живым советским классиком, лишили возможности свободно выражать свои мысли. Часть старых русских писателей была расстреляна, а другие, не выдержав травли, покончили с собой.

Многие европейские писатели, жившие за пределами европейских фашистских государств, в том числе очень известные и признанные, внесли свой вклад в пропаганду фашистских идей.

Французский писатель Пьер Дриё ла Рошель, один из самых известных прозаиков первой половины XX века писал в своей книге «Масштаб Германии»: «В гитлеровской Германии есть какая-то моральная сила». В своём «Фашистском социализме» он признавался в своих симпатиях к фашистским вождям: «Я за Сталина, за Гитлера, за Муссолини, за всех тех, кто делает дело». Писатель пытался обратить внимание своих современников, в особенности своё военное поколение, на упадочническую буржуазную Францию: «В зловонной парижской среде тесно сплетены еврейство, деньги, развращённый свет, опиум, левые … все полны высокомерия и самодовольства… из которой образуется самое противоречивое, комичное и гнусное сборище…»