Лидия Новикова - Три модели развития России

Различие в понимании этого вопроса между классическим и новым либерализмом столь значительно, как замечал С.И.Гессен, что кажется, будто, кроме названия между ними нет ничего общего. В самом деле, новый либерализм выдвинул идею: государство не есть пассивный зритель борьбы «всех против всех», вмешивающийся в нее только тогда, когда происходит разрушение границы определенной законом личной свободы. Поэтому кроме «охранительной» функции у современного государства есть и другие - связанные с обеспечением свободы. Иными словами, у государства есть положительные обязанности по отношению к индивиду. Связаны они с тем, что каждый человек имеет право требовать от него не только юридической, но и материальной защиты. Обеспечение последней есть прямая обязанность государства, нарушение которой равносильно ущемлению индивидуальной свободы.

Другими словами, «если правовой либерализм мыслил отношение публичной власти и отдельного лица как отношение взаимного безразличия, то новый либерализм выставляет, напротив, идею взаимных прав и обязанностей между индивидом и государством». [275]Если старый либерализм настаивал на невмешательстве государства в дела гражданского общества и хозяйственной деятельности, то новый либерализм, утверждая «право-притязание» каждого по отношению к государству, вменял последнему определенные обязательства по отношению к своим гражданам, но одновременно с этим и санкционировал контроль над жизнью гражданского общества. Важным был еще один довод: признание равных прав и обязанностей может «доставить правовое удовлетворение» лишь тогда, когда эти права и обязанности имеют свое оправдание: например, право на достойное существование выводимо из ценности, которой обладает каждая личность, требование ответственности выборных органов в своей основе есть толкование справедливости. Иными словами, притязания граждан своим главным доводом в правовом государстве имеют ориентацию последнего на ценность человеческой личности. Интересы индивида - главный аргумент в оправдании любого права и любой обязанности.

Итак, каждое лицо имеет право требовать от государства минимума социальных благ: получения образования, вспомоществования в случае старости, болезни, массовой безработицы и пр. А государство системой положительных действий обязано гарантировать реализацию этого права - не только на уровне общества в целом, но, что особенно важно, на уровне конкретной личности с учетом особенностей ее индивидуального бытия. Образно говоря, абстрактное по форме право должно быть личностным в своем осуществлении в системе правовых общественных отношений. Главным из «прав-притязаний» новые либералы признавали право на достойное человеческое существование. Обеспечение этого условия рассматривалось как положительная (а не благотворительная!) функция государства. Право на достойное существование выводилось из признаваемой самоценности каждой личности - независимо от ее заслуг, положения в обществе, занимаемой должности и т.п. - просто как человека. (Скажем, из того же источника, из которого проистекает недопустимость смертной казни.) Конечно, всякой социальной политике по необходимости присущ элемент ставки на сильных, но тем необходимее уравновесить его заботой о слабых.

Право, таким образом, как юридическая норма приобретало моральную окраску, ибо связывалось с категорией справедливости. «Власть, - писал С.А.Котляревс- кий, - должна быть ограничена правом во имя справедливости; справедливость должна быть восполнена деятельной благожелательностью, которая в известном смысле есть высшая справедливость, вытекающая из достоинства человеческой личности и из сознания космического и морального единства». [276]Так проблема правового государства целым рядом нитей сплеталась с проблемой общественного устройства не только в смысле его внешних форм, но и внутреннего единения его граждан.

В признании права на достойное человеческое существование в толковании социальных функций государства новые либералы видели свое существенное отличие от классического либерализма, для которого из признания свободы индивида вытекала лишь обязанность государства не вмешиваться в частную жизнь граждан. Новые либералы понимали право положительно: государство обязано не только не вмешиваться в частную жизнь, но и помогать гражданам определенным образом в целях достижения необходимого уровня жизни. Если классический либерализм игнорировал связь права и благосостояния, то новый либерализм восполнял чисто формальное равенство социальным равенством, а точнее, «мероприятием, смягчающим чрезмерное социальное неравенство» (Гессен).

Требование условий, достойных человеческого существования, поднимало вопрос о связи правосознания с этическими основами общежития. Ведь гарантия такого права предполагает расширение границ деятельности государства, в том числе и в сфере гражданского общества. Поэтому с переводом требования на уровень социальной практики могут возникнуть проблемы не только в теории права. В качестве юридической категории, предполагающей систему определенных действий (государственной политики), «право на достойное существование» требовало конкретизации содержания. «Когда говорят о праве на достойное человеческое существование, - уточнял Новгородцев, - то под этим следует разуметь не положительное содержание человеческого идеала, а только отрицание тех условий, которые совершенно исключают возможность достойной человеческой жизни. Точно так же говорим мы о праве свободной мысли и верующей совести в смысле отрицания внешних стеснений для духа, хотя хорошо знаем, что положительное осуществление идеала внутренней свободы одним этим не может быть достигнуто». [277]

Речь могла идти об освобождении от гнета тех условий, которые убивают человека физически и нравственно. (Только в этом вопросе критерии могут быть более- менее четко очерчены.) Из признания правомерности требования достойного существования каждому вытекали конкретные юридические следствия. Общезначимость требования виделась не только в определении границ достойной жизни, но в признании государством принципа охраны личности в каждом человеке. И это, пожалуй, было самое ценное в предложенной новыми либералами интерпретации «прав-обязательств».

Важно, что в контексте нового учения о государственной власти право предлагалось рассматривать в рамках общей философии человека и философии ценностей, что ограждало правовую культуру от чрезмерной политизации. Этот тезис был общим с классическим либерализмом, но в новом либерализме он был более проработан в качестве принципа социальной политики. Новые либералы были убеждены, что верховенство права может существовать и без полной политической свободы, но не наоборот. Как и их предшественники, может, только с большей обоснованностью и практической направленностью, они защищали модель общества, связанного правом, в противоположность обществу, повязанному властными отношениями и подчиненному целям политической власти. Изменение взгляда на природу права и функции государства меняло понимание свободы. «Свобода, - писал С. И. Гессен, (не есть более чисто отрицательное состояние индивида, только запрещающее по отношению к нему определенные поступки, но также и положительное состояние, предписывающее со стороны других определенные акты». [278]Идея «права-притязания» наполняла свободу конструктивным смыслом. Свобода вместе с негативным содержанием (свобода «от…») приобретала status positiv. Понимание свободы как равной и одинаковой для всех возможности произвольного действия заменялось пониманием ее как свободы самореализации человека. И в качестве таковой она представала не как нечто, раз навсегда данное, «одинаково отмеренное всем лицам» конкретными правами, перечисленными «навечно», а как «исторически подвижные возможности личного творчества», как «качество личности, находящееся в непрерывном процессе, могущее расширяться и сужаться, расти и вырождаться». [279]