Лидия Новикова - Три модели развития России

Однако, влияние марксизма имело свои границы и в целом новый либерализм во многом был «плотью от плоти» своего предшественника. Правда отличия от «родителя» были порой столь существенны, что современники не раз отказывали ему в праве называться либерализмом. В этой связи примечательна полемика, развернувшаяся в 20-е годы на страницах журнала «Современные записки» между В.А.Маклаковым и П.Н.Милюковым. Маклаков, обращаясь к ситуации, предшествующей 17 октября 1905 года, обвинял новых либералов, в частности кадетов, в том, что они нарушили главный принцип либерализма - вступили в борьбу с существующей властью, предали русскую государственность, отказались ее поддерживать и сыграть традиционную для либералов роль реформаторов, что стало для него равносильным самоубийству, поскольку либералы «встали тем самым на сторону революции» (свержения самодержавия). Милюков, в свое время положивший немало сил для изгнания из «Союза Освобождения» приверженцев старого либерализма (этих «идеалистов самодержавия»), признавал, без всякой доли оправдания, что в тех сложившихся условиях иначе действовать было и невозможно, ибо сама самодержавная власть не оставляла другого пути к конституционной монархии, кроме революционного. К тому же в тактических соображениях революционные методы вовсе не исключаются, поэтому революционером может стать при известных обстоятельствах и либерал. Заметим, что это не было личной точкой зрения на проблему. Другой не менее авторитетный идеолог либерализма А.А.Кизеветтер подтверждал, имея в виду программные установки партии Народной Свободы, что если в части стратегии партия остается верна эволюционизму, то с точки зрения практики она ориентирована на отказ от недооценки методов насилия.

Таким образом, новая идеология критиковала классический либерализм и за сопротивление конституционализму, который расценивался представителями последнего как «дворянская затея», и за недооценку оправданных тактическими соображениями решительных методов, вплоть до насилия, в социальной практике. Вообще именно с момента партийного оформления русский либерализм стал представлять собой очень разнородное явление, и факторами разногласия были не столько вопросы теории, сколько тактики самого движения: он шел из разных общественных групп, и разнообразные мотивы руководили людьми, присоединявшимися к либеральному движению. Позиция Маклакова и Милюкова выражала как бы два полюса в либеральных умонастроениях и ориентациях относительно целей и средств либерального движения. Но, повторяем, и согласные с формулой старого либерализма, ориентированного на реформацию общества «сверху», и не верившие в конституционные действия самодержавия, не отрицали исходных социально- философских идей старого либерализма, более того, именно эти идеи стали ядром новой социальной программы.

Главный вектор развития нового учения был связан с толкованием права, социально-правовых функций государства, т.е. с учением о правовом государстве. Если классические либералы выступали с требованием ограничения роли государства не только в экономике, но и во всех других сферах (это считалось наилучшим способом обеспечить свободу и равенство), то новые либералы акцентировали вопрос о расширении функций государства, о их социальной направленности. Государство, надлежащим образом преобразованное, может и должно регулировать экономическую жизнь общества, поскольку отдельные классы, как бы они ни различались по своему экономическому положению, всегда преследуют свои экономические интересы. Государство, опираясь на право должно служить общему благу, а не интересам отдельных лиц и социальных групп. Этого требует от него современное правосознание.

Новый либерализм появился в России на стыке с демократическим движением, на пересечении с критикой революционного социализма и, конечно же, под влиянием тех социальных задач, которые питали русскую общественную мысль того времени. Поэтому он почти сразу оформился в социально-политическую программу. Его проблемы оказались связанными с проблемами назревших в России общественных преобразований в области государственного устройства и социально-экономической жизни общества. Чуть позже, в начале XX века, многие идеи нового либерализма стали основой идеологии и социально-политической программы партии кадетов - партии, активно включенной в политическую борьбу, что впоследствии наложило заметный отпечаток не только на политическую, но и на социально-экономическую доктрину нового либерализма. Но развивая новые идеи,

новые либералы пытались согласовать их с общим духом либеральной системы ценностей, основополагающим конструктом которой было признание самоценности человеческой личности и естественных прав человека. И шли в этом направлении совершенно сознательно, не только признавая свою связь с предшественниками, но и дорожа ею. Важно отметить, что предложенная социально-экономическая программа и интерпретация принципов правового государства значительно приближала новый либерализм к европейским социал-демократическим программам конца XIX века, чего нельзя было сказать о классическом либерализме, ориентированном на сохранение самодержавия.

Новый либерализм, соглашаясь с этим тезисом по существу и защищая принцип ценностного приоритета правозаконности над сферой политики, вместе с тем выдвинул принцип социализации правового государства, которая понималась не как расширение сферы политической власти, а скорее как более высокая степень верховенства закона, как расширение сферы гарантируемых прав личности. Новый либерализм соглашался на расширение области государственного регулирования общественной и личной жизни индивидов, предлагая толковать право не просто как обеспечение индивидуальной свободы, но и как гарантию «минимального добра», что включало в правосознание вместе с категорией права категорию морали.

Значительное влияние на развитие правосознания в этом направлении оказали идеи Вл.Соловьева, защищавшие идеальную сущность права - силу права против права силы. Роль права в человеческой жизни предстала у Соловьева в свете его высшего идеального предназначения «служить целям нравственного прогресса». Идея о «праве человека на достойное существование», «на возможное благополучие», которые государство обязано гарантировать всем гражданам, утверждало самоценность человеческой личности, критерий, в соответствии с которым общество, где личность становится орудием политических целей, признавалось противоречащим идеалу человеческой общественности. Эти идеи произвели глубокое впечатление на таких блестящих правоведов, как П.И.Новгородцев, В.И.Гессен, Б.А.Кистяковский, которые «превратили в философско-правовой постулат его идею о сверхутилитарном (духовно-нравственном) первоистоке правосознания и стали трактовать последнее как общечеловеческое суждение о справедливости, имеющее значение критерия и меры при оценке любых положительных законов». [265]