Арсений Зайцов - 1918: Очерки истории русской Гражданской войны

Мысль об этом зародилась у союзников почти сразу же после начала Брестских переговоров. Англичане вступили в переговоры с японцами еще в 1917 г. и 31 декабря 1917 г. [161]сообщили свой проект японской интервенции в Сибири президенту США. Вильсон, однако, отнесся отрицательно к идее и чисто японской, и смешанной японо-американской интервенции. В конце января [162]Великобритания при поддержке Франции вновь предложила поручить Японии от лица всех союзников «мандат на выступление». Америка, однако, вновь это отклонила, хотя японцы соглашались, лишь требуя от Америки финансовой поддержки и помощи в снабжении их сталью.

Только упорное нежелание Америки допустить японскую интервенцию сорвало весной 1918 г. идею выступления Японии.

Случайно эту роль вооруженной силы держав Согласия сыграли чехи. С самого начала войны, осенью 1914 г., из проживавших в России чехов была сформирована дружина, в 1916 г. развернутая в бригаду. Положение чехов резко изменилось с началом революции, когда Временное правительство разрешило чешские формирования в виде самостоятельного корпуса из австрийских военнопленных чехов и словаков. На 1 сентября 1917 г. числилось уже 36 тыс. австрийских военнопленных, «отправленных на формирование частей» [163]. Большая их часть, несомненно, падала на чехов, так как до этого из национальных частей сформирована лишь сербская дивизия (в 1916 г.). Чеш ские формирования, благодаря значительному числу военно пленных австрийцев чешского происхождения, пошли очень быстро, и ко времени октябрьского переворота чешский корпус насчитывал уже три дивизии общей численно стью до 40 тыс. бойцов. Сформировавшийся в России с разрешения генерала Духонина (6 октября) чешский корпус был, однако, совершенно автономен и зависел только от французского командования [164].

Идея чешских формирований зародилась во Франции под влиянием затруднений с комплектованием армии еще в 1916 г., но русское правительство до революции шло на формирования из военнопленных чехов крайне неохотно. Поэтому после разрешения Временным правительством этих формирований французское главное командование 28 февраля 1918 г. назначило главнокомандующим чехословацкой армией во Франции генерала Жанэна (Janin), а чехи должны были быть переброшены через северные русские порты на французский фронт.

Ко времени октябрьского переворота чешский корпус стоял в тылу Юго-Западного фронта, т. е. на Украине.

В глазах австро-германцев чехи, как бывшие военнопленные, были изменниками, и этим объясняется упорство сопротивления, оказанного чехами германцам в боях под Конотопом в марте 1918 г., когда они уходили с Украины под давлением наступавших австро-германцев вместе с большевиками. В этот период общим врагом и для большевиков, и для чехов были, конечно, только немцы. Французы первоначально хотели направить чехов во Францию по кратчайшему маршруту, т. е. через Мурманск и Архангельск. Однако чехи, зная отношение к ним австро-германцев, определенно опасались этого направления ввиду возможности дальнейшего продвижения немцев [165], и их эшелоны по договору с большевиками в конце марта [166]были повернуты на Сибирь, для посадки на суда во Владивосток. Несомненно, что между французской военной миссией и чехами существовал контакт (при чешском командовании был и французский военный представитель майор Гине), но поводом к выступлению чехов послужил случайный японский десант 6 апреля 1918 г., когда японцы высадились во Владивосток для ограждения жизни и имущества своих подданных. Этот, в сущности, случайный десант сильно вспугнул большевиков, и они заявили чехам, что предлагают им либо испросить тоннаж у союзников для их отправки через Архангельск и Мурманск, либо перейти на советскую службу или вообще остаться в России. При этом чехам большевиками ставилось условие под предлогом того, что они были вооружены в России, сдать это оружие, оставляя лишь самое ограниченное число для внутренней охраны эшелонов.

Чехи отказались этому подчиниться, опасаясь выдачи их австро-германцам, и решили силой пробиваться на Владивосток.

Из этого сцепления, по существу дела, чисто случайных, но прямо отвечавших целям держав Согласия причин и родилась интервенция союзников. Действительно, к концу мая, т. е. к эпохе, к которой относится требование большевиков о повороте чешских эшелонов на Архангельск и их разоружении, чехи растянулись по всей Сибирской магистрали от Волги до Забайкалья, продвигаясь на Владивосток. Чехи могли, следовательно, владея Сибирской железнодорожной магистралью, и воспрепятствовать вывозу военнопленных, и обеспечить Владивосток.

Чешские эшелоны были разбиты на четыре основные группы, каждая в 1 тыс. км примерно одна от другой:

капитана Чечека – у Пензы,

полковника Войцеховского – у Челябинска,

капитана Гайды – у Новониколаевска,

генерала Дитерихса – в Забайкалье.

Несмотря на разбросанность их расположения, выступления чехов произошли почти одновременно: 25 мая в Новониколаевске, 26-го – в Челябинске и 28-го – в Пензе. Лишь группа Дитерихса продолжала продвигаться к Владивостоку. Советская власть в Сибири при помощи местных офицерских организаций была свергнута 31 мая в Томске. Группы Гайды и Войцеховского, двигаясь от Новониколаевска и Челябинска, соединились у Омска; 10 июня и в Омске была свергнута советская власть. Итак, вся Сибирская магистраль к востоку от Урала (Челябинска) была в середине июня в руках чехов, а Поволжская тыловая группа Чечека, продвигаясь к востоку на соединение с остальными эшелонами, заняла 8 июня Самару.

Чешский фронт на Волге и захват чехами Сибирской магистрали как раз и были теми задачами, которые должно было ставить себе командование держав Согласия. Поэтому совершенно понятно, что уже 4 июня представители держав Согласия заявили сменившему Троцкого новому народному комиссару по иностранным делам Чичерину, что «разоружение чехов рассматривалось бы державами Согласия как враждебный по отношению к ним акт» [167].

Немцы ясно отдавали себе отчет в происшедшем, и Людендорф возмущался бездействием советской власти. «Согласие продолжало с ведома советской власти набор чехословацких частей из австро-венгерских военнопленных… И это допускало правительство, с которым мы заключили мир… Чехословацкие войска поехали не во Францию, а были задержаны на Сибирской железной дороге, на границе России и Сибири, чтобы отсюда сражаться с московским правительством. Согласие одновременно с этим занятием Сибирской железной дороги достигло и того, что наши военнопленные не могли вернуться из Сибири. Это было, несомненно, чистым убытком для нас. Если бы советское правительство честно относилось к мирному договору, оно в тех же эшелонах, в которых ехали чехи, могло бы доставить нам и германских военнопленных. Но оно было бесчестно. Большевики вредили нам везде, где они только могли» [168].