Арсений Зайцов - 1918: Очерки истории русской Гражданской войны

Таблица № 11. КОЛИЧЕСТВО ВОЙСК СОЮЗНОЙ ИНТЕРВЕНЦИИ В РОССИИ в 1918 г.

Примечание . Отряд Данстервиля из Баку ушел в сентябре в Персию.

Запутанность взаимоотношений, создавшаяся в связи с Брест-Литовским миром, приводила к тому, что наряду с германским послом в Москве в России оставались и дипломатические представители держав Согласия, и их военные миссии (например, французский генерал Лаверн).

Послы, правда, переехали после Брестского мира в Вологду [177], но военные миссии и отдельные чины посольств продолжали оставаться в Москве.

Несомненно, что они поддерживали связи с русскими контрреволюционными силами. Сохранились три любопытные перехваченные большевиками шифрованные телеграммы, направленные «французскому военному агенту в Москву», относившиеся к концу мая и началу июня 1918 г. Вот они:

Телеграмма (шифрованная) из Самары французскому военному агенту в Москву. Отправлена 9.35 ч. 17 мая. Получена 10 ч. 18 мая.

«Все казаки восстали. Главноуполномоченный Самаре просит денег и оружия; идут против Советов и «бошей». Ответ. Ванно» [178].

Телеграмма эта была подана за десять дней до выступления чехов на Волге.

Две другие, также шифрованные телеграммы поданы с Северного Кавказа (тому же адресату). Обе отправлены 3 июня. Получены 13 июня (т. е. шли 10 дней)…

«1. Казачье движение подготавливается на Тереке втайне от местного правительства, но в то же время оно направлено не против него, а против мусульман, покушающихся на казачьи земли. Большевистский главнокомандующий Автономов – патриот и просит русских офицеров для Красной армии и казаков для создания противогерманского фронта. Виделся с Радко-Дмитриевым, охотно сдает командование новому главнокомандующему генералу Снесареву. Необходимое соглашение кубанского и терского казачеств еще не осуществлено, ему будет содействовать Автономов, в душе он против комиссарского правительства. При удаче этого казачьего движения комиссарское правительство падет сейчас же.

2. Стану исключительно на точку зрения обороны против немцев и мусульман, но для этого надо стать на сторону казаков. До сих пор англичане еще не высказались. Полагаю, что Ростовский фронт, т. е. Кубань, должен быть под нашим руководством, англичане – на Тереке. В этом случае испрашивал бы Ваших директив и на какие кредиты мог бы рассчитывать. Шардиньи» [179].

Красный главнокомандующий Автономов в это время действительно был сменен красным же генералом Снесаревым. Терское восстание вспыхнуло в августе.

Намеки на эту путаницу, когда французские офицеры поддерживали просьбы советских «главковерхов» «о комплектовании Красной армии русскими офицерами »,встречаются и в записках небезызвестного «зеленого» (т. е. не признававшего ни белых, ни красных повстанца) Вороновича, приезжавшего в мае 1918 г. в Екатеринодар к большевикам.

«В кабинете военкома Силичева я познакомился с каким-то французским лейтенантом, приехавшим в Екатеринодар предложить местной большевистской армии помощь Франции для борьбы с германо-турками. Мы разговорились, и он стал горячо убеждать меня в необходимости привлечь на службу в Красную армию всех кадровых офицеров.

– Не все ли равно офицерам, какое правительство стоит сейчас у власти? Раз это правительство будет продолжать войну с немцами и тем самым нарушит Брест-Литовский мир – долг каждого русского офицера добровольно явиться в ряды Красной армии, – говорил лейтенант. – Франция и другие народы готовы оказать помощь большевикам, если они снова начнут войну.

Я не стал возражать французскому офицеру, так как понимал, что нашим бывшим союзникам решительно все равно, какое правительство стоит у власти в России, и они готовы одинаково помогать и большевикам, и монархическому правительству, лишь бы оно продолжало вести борьбу с Германской империей» [180].

Несомненно, что союзные военные миссии в России летом 1918 г. не бездействовали. Ход дальнейших событий покажет, что дело не ограничивалось одними телеграммами.

Двойственность политики союзников в отношении их к русской революции, конечно, диктовалась их точкой зрения, что во время войны все-таки единственным их настоящим противником были немцы. И белые, и красные одинаково, с их точки зрения, могли быть ими использованы с этой целью.

Типичным примером подобной двойной игры является наличие, например, в России в течение первой половины 1918 г. двух английских миссий – остатков прежнего посольства, возглавлявшегося советником посольства сэром Фрэнсисом Линдлеем, и неофициальной миссии, возглавлявшейся 30-летним бывшим английским вице-консулом в Москве Локхартом. Первая не признавала большевиков, второй же было поручено вести с ними самые оживленные переговоры, и ее глава пользовался особым покровительством Троцкого [181]. Таким образом, в то время как официальная английская миссия была настроена определенно против большевиков и готовила интервенцию против них, неофициальная миссия Локхарта сговаривалась с большевиками об интервенции для содействия большевикам в их борьбе (?) с немцами [182].

И только высадка английского десанта в Архангельске в первых числах августа 1918 г. положила конец миссии Локхарта.

Обстановка еще более усложнялась наличием помимо этих двух миссий еще и ряда совершенно самостоятельных английских офицеров, ведших в России свою собственную политику на свой страх и риск. Наиболее типичным представителем этой категории был некий Сидней Рейли [183], который, например, затеял целую авантюру, имевшую целью свержение большевиков при помощи латышских советских полков. Из этого ничего путного, конечно, не вышло, но косвенно замешанный в эти переговоры Локхарт большевиками был арестован и выпущен на свободу лишь в обмен на освобождение арестованного англичанами советского представителя Литвинова (Финкельштейна).

Это странное положение, создавшееся несмотря на Брестские условия, конечно, зиждилось на том, что Брест совершенно не был принят всеми верхами советской власти. Рвать с союзниками многие из них в это время определенно не хотели…

Иначе как курьезом нельзя ведь назвать приводимое Черчиллем согласие, например, напуганного германским наступлением Троцкого на японскую интервенцию (!), заявившего 28 марта 1918 г. британскому поверенному в делах Локхарту, что «он не видит препятствий к высадке японских сил в России для сопротивления германскому нападению в случае одновременного выступления и других союзников при условии известных гарантий» [184].