Арсений Зайцов - 1918: Очерки истории русской Гражданской войны

В обособленности Украины в смысле возможности ее борьбы с большевиками лежало здоровое зерно. Самостоятельность была тем атрибутом, который помог Украине после октябрьского переворота признать себя независимой от советской власти. Правда, что большевиков не признал и говоривший по-русски Дон, но вопрос был не в этом.

«Мова» на Украине и «казачьи вольности» на Дону одинаково противопоставляли их Советской России. Основным вопросом борьбы с большевиками был вопрос признания или непризнания октябрьского переворота, и с этой точки зрения самостоятельная Украина, так же как и казачье обособление Дона, была сила контрреволюционной.

«Щирое» украинство, в гетманском его облике, с точки зрения вооруженной борьбы с большевизмом было все-таки течением определенно противосоветским.

С точки зрения интересов будущей России украинизация Малороссии была, конечно, несравненно менее опасной, чем советизация Великороссии. На путях создания единой великой России в 1918 г. лежали гораздо более серьезные препятствия, чем самостийность Украины. И большевики это отлично поняли, направив все свои усилия не в сторону борьбы с самостийностью, а по линии классового расслоения населения Украины. Мова, федерация и украинские национальные дивизии не помешали прочному включению Советской Украины в состав СССР.

Контрреволюционные возможности Украины в 1918 г. совершенно не ослаблялись ее самостийными стремлениями. Вопрос был совершенно в другом. Австро-германская оккупация, искусственно приостановив в своих чисто эгоистических видах решение земельного вопроса на Украине, свела почти до нуля ее контрреволюционные возможности, и, быть может, именно самостийничество гетманской Украины в 1918 г. было единственным и потому карикатурным проявлением ее непримирения с октябрьским переворотом.

Не решившее аграрного вопроса, не создавшее собственной армии, «изменившее» союзникам и отдавшееся в полную и безусловную зависимость оккупантам, правительство Скоропадского лишь обеспечивало австро-германцам вывоз украинского сырья и проводило украинизацию Малороссии.

Так ли это было на самом деле и не слишком ли примитивна такая постановка вопроса?

С точки зрения общих интересов русской контрреволюции смена социалистического правительства Украинской рады гетманом, бесспорно, помогла снабжению (и притом в самом широком смысле – от притока офицеров до снарядов и сахара) Дона и Добровольческой армии. Несмотря на все внешние, порой чрезвычайно острые пререкания между собой контрреволюционных группировок на почве ориентаций и унитарного или федеративного принципа устройства России, и гетманская Украина, и Дон, и Добровольческая армия все-таки были настроены одинаково непримиримо к своему общему врагу – советской власти.

Поэтому все крайности самостийничества гетманского правительства, конечно, несравнимы с той внутренней отчужденностью, которая разделяла бы социалистическое правительство Украины и несоциалистические Дон и Добровольческую армию. Наличие гетманского правительства при условии австро-германской оккупации Украины было все-таки несравненно выгоднее с точки зрения интересов вооруженной борьбы и Дона, и Добровольческой армии, чем правительство Украинской рады. Гетманский переворот 29 апреля не может не расцениваться как усиление общих позиций русской контрреволюции.

Конечно, роль германской Украины в русской контрреволюции была очень скромной. Нельзя, конечно, забывать, что основная ее заслуга – сохранение от большевиков в течение полугода 10 губерний Малороссии – целиком принадлежала не ей, а австро-германской оккупации. В то же время, однако, нельзя забывать и того, что в условиях обстановки, сложившейся на Украине в связи с ее оккупацией в 1918 г., власть гетмана была все-таки властью наиболее благоприятной для общих задач русской контрреволюции из всех возможных в то время комбинаций на Украине.

Закавказье не признало ни октябрьского переворота, ни Брестского мира. По занятии турками Батума оно в конце апреля (21) 1918 г. провозгласило независимость Закавказской федеративной республики, и новые республики вступили в переговоры с турками, полагая этим путем добиться уступки турками Батума и Карской области.

Однако турки не только твердо стояли на Брестских условиях, но и стремились их еще более расширить. Помимо советской власти Закавказье стояло лицом к лицу и с внешним врагом.

К концу мая (26) Закавказская федерация распалась на Грузию, Армению и Азербайджан.

Покровительство немцев спасло Грузию от турок, и грузинское социалистическое правительство распространило свою власть не только на территории собственно Грузии (в общем совпадавшие с Тифлисской и Кутаисской губерниями без Закатальского и Сухумского округов), но с 27 июля и на Абхазию (бывший Сухумский округ) и на Сочинский и Туапсинский округа (русские) Черноморской губернии.

Положение Армении было хуже, так как турецкое наступление и борьба с местными тюрками ограничивали пределы Армянской Республики лишь центральной частью Эриванской губернии.

Азербайджанская Республика, поддерживаемая родственными ей по крови и вере турками, занимала восточную часть Эриванской, Елисаветпольскую, Закатальский округ Тифлисской и западную часть Бакинской губерний.

Все три правительства, невзирая на их взаимную национальную вражду и различие политических окрасок, были, однако, определенно противосоветскими.

Только в Баку с 7 апреля при содействии армянского полка, возвратившегося с персидского фронта, установилась после жестокой резни армянами тюрок армяно-советская власть во главе с Шаумяном. В начале июля в Баку появился состоявший на службе англичан небольшой (1,5 тыс.) партизанский отряд полковника Бичерахова (Лазаря).

Бичерахов, конечно, являлся лишь орудием английской интервенции, поставившей себе задачей не допустить турок и особенно немцев в Баку. Поэтому, признав советскую бакинскую власть, части Бичерахова выступили на турецко-азербайджанский фронт, проходивший у железнодорожной станции Кюрдамир в 125 км к западу от Баку. Однако, считая, по-видимому, более важным устранение советской власти в Баку, англичане его отозвали с фронта, и в середине июля Бичерахов сменил в Баку Советы «центрофлотом». После этого, в начале августа, в Баку прибыл английский отряд генерала Данстервиля.

Все перипетии закавказской национальной борьбы, в сущности, никакого отношения к борьбе с большевиками не имели. Утверждение советской власти в Баку весной было не более чем эпизодом, и она была сметена сейчас же, как только англичане убедились, что она не сможет или не пожелает отстоять от турок и немцев Баку.