Денис Сдвижков - Письма с Прусской войны. Люди Российско-императорской армии в 1758 году

Ситуация на доске меняется резко не в пользу русских. Фридрих идет на сознательный риск, вклинившись между ними. Однако он достиг сразу нескольких целей, отрезав треть армии, дивизию Румянцева, от основных сил, — а с ним большую часть кавалерии. Он заставляет русских развернуть фронт на 180 градусов против первоначальной диспозиции. Полки второй линии оказываются в первой. Частично их успели поменять, но не все. В Обсервационном корпусе впереди оказываются теперь 4‐й и 5‐й Мушкетерские полки, тогда как более сильный Гренадерский во второй линии. Приходится перетаскивать и артиллерию, не везде поспевая к сроку.

Российская армия оказывается зажатой между лесами, болотами и ручьем Митцель, «имея перед собой два водоема и болота, не преодолимые иначе как вплавь» [275] Реляция барона Сент-Андре от 23–31.08.1758 ( Frisch 1919, 111). . Скученность в несколько линий на узком пространстве уменьшала русскую линию огня, и, наоборот, «почти ни одно прусское ядро не могло пролететь мимо» [276] Tielke 1776, 140. . Равнина в этом месте, как говорилось, была разрезана тогда еще заросшими редким лесом и частью заболоченными лощинами. Они и небольшой лесной массив непосредственно перед русскими позициями со стороны Цорндорфа фактически разделяли поле битвы на части.

В выборе русской позиции, помимо большой спешки, если не сказать, паники, видны в целом недостатки квартирмейстерской работы [277] В отсутствие генерал-квартирмейстера Штофельна, командированного вместе с отрядом Румянцева, его задачи выполнял флигель-адъютант Фермора полковник Андрей Аврамович Ирман / Andreas Ihrmann (1724 — после 1779). Ирман явно имел некие доверительные отношения с Фермором: при отзыве главнокомандующего в Петербург он был выслан вперед, чтобы приготовить лошадей (OeStA. HHStA. Kriegsakten 373–2, Bl. 12). Именно Ирмана принц Карл Саксонский считал ответственным за выбор неудачной позиции ( Принц Карл , 123). Тем не менее после баталии тот был произведен в генерал-квартирмейстер-лейтенанты ( Масловский II, 302 второй пагинации). Сам Фермор состоял генерал-квартирмейстером при фельдмаршале Минихе в Русско-турецкую войну 1735–1739 гг. . Возможность обходного маневра пруссаков явно не учитывалась вообще; лесные пути, которыми армия Фридриха затем обходит русских, не разведаны. Хотя там достаточно узких мест, чтобы надолго задержать раздельно двигавшиеся прусские колонны [278] Mitchell I, 428. . Вот где сказывается отсутствие в русской армии егерских полков, которые наиболее пригодились бы в подобной ситуации.

Очевидно невыгодной стороной стиля командования Фермора было то, что решения принимались им в этот момент единолично [279] Оправдания Фермора по поводу отсутствия военного совета перед баталией см.: Яковлев 1998, 89. Впрочем, тот же стиль командования, ревнивое соблюдение единоличных компетенций и недостаток передаточного звена среди генералитета сторонний наблюдатель отмечал и для предыдущей кампании применительно к С. Ф. Апраксину ( Trützschler 1838, 137). . Вступает в силу вечный бич российской армии — дрязги в генералитете. О неприязни между Фермором и Румянцевым уже упоминалось, но еще более напряженные отношения сложились у аншефа с командующим Обсервационным корпусом Броуном. Весной 1758 г. тот жаловался на Фермора в Петербург и даже в сердцах подавал прошение, не желая быть под его командой. Императрице Елизавете Петровне пришлось лично замирять двух командующих, но, несмотря на формальное перемирие, трения оставались [280] РГАДА. Ф. 16. Оп. 1. Д. 115 (1). Л. 18–19 (реляция Броуна от 05/16.03.1758); прошение Броуна (Грауденц, 05.03.1758) // Броун 1862, 196. См. подробно: Кудзеевич 2015, 435–437. . В то же время Фермор ценил в Броуне способного командующего, ибо помимо него, как он сам замечал осенью 1758 г., «у меня нет среди генералитета ни одного сколько-нибудь годного подчиненного» [281] Де Фине — В. А. Кауницу, Мариенвердер 6/17.11.1758 // OeStA. HHStA Kriegsakten 373–2. Karton 3, Bl. 45. . По словам недолюбливавших его австрийцев, Фермор, «скрытный и замкнутый […] Не известен ни один из генералов, к которому командующий испытывал бы особое доверие, кроме генерал-майора Дица [см. № 102–103] и Мордвинова [№ 60], полковника Ирмана, своего генерал-адъютанта капитана Борисова [см. № 62] и своего лейб-медика, немца. Все это, впрочем, люди не очень далекие (besitzen nicht viel Witz)» [282] «Er ist sehr hinterhaltig und verschwiegen» (Anmerkungen / «Замечания» полковника де Фине о состоянии РИА, ноябрь 1758 г. // OeStA. HHStA Kriegsakten 373–2. Karton 3, Bl. 35–35RS). .

Паралич связи командования с генералитетом сказывается на баталии: кроме общей диспозиции, написанной до баталии [283] Генеральная диспозиция Фермора от 14.07.1758 ( Масловский II, 188–194 второй пагинации); Костюрин 1879, 355; Яковлев 1998, 91. , ни одного приказа от Фермора до конца битвы больше не поступало. Если бы Лев Николаевич Толстой вознамерился вместо Бородина описать Цорндорф, то, наверное, порадовался бы, насколько происходившее вписывается в его философию истории. Ход битвы никак не зависел от главнокомандующего, атаки предпринимались самостоятельно генералами на местах или вообще происходили стихийно. Почти как и год назад, «диспозиции наперед никакой не было сделано, да и некогда было делать, а всем сам Бог управлял и распоряжал» [284] Болотов I, 535 о Гросс-Егерсдорфе. .

Однако последовавшее после маневра Фридриха превращение из преимуществ в недостатки русских позиций было, как стало ясно в ходе самого сражения, не последней метаморфозой. Ограниченность маневра для русских означала и невозможность маневра для пруссаков. Юркая армия Фридриха теряла один из главных своих козырей. Она физически не могла обойти русские позиции, как обошла, к примеру, австрийцев под Лейтеном в предыдущем, 1757 г. Пруссакам ничего не оставалось, как атаковать в лоб, и на следующем после артиллерийской дуэли этапе сражения уже они понесли тяжелые потери от русского огня. Как мы увидим при ближайшем рассмотрении, управляемость событий и с прусской стороны сильно преувеличена, а Фридрих оказывается почти такой же, как Фермор, фигурой в «колоссальных руках пуппенмейстера».

«Настал, наконец, сей достопамятный день!» [286] Прозоровский 2004, 50. В три ночи Фридрих поднимается со своего кресла в комнатке на Нойдаммской мельнице (десятилетия спустя тогдашний мельник предпочтет не отдавать это кресло в музей, так как желает, чтобы «патриотическая реликвия» стала его смертным одром) [287] Bertuch 1828, 50. . «Доброе утро, господа! Поздравляю, баталия выиграна!» — обращается король, нахлобучивая шляпу, к своим спутникам (скорее всего, впрочем, и это из репертуара «легендарной» истории. Звучит слишком красиво, да и в аутентичных источниках не упомянуто). Затемно, полчетвертого утра 25 августа, пруссаки выступают тремя колоннами, сопровождаемые местными лесничими, которые показывают дорогу на узких лесных тропах, восполняя несовершенство карт [288] См. об этом: Масловский II, 81 второй пагинации. . От такой информации может зависеть исход баталии: незнание местности под Франкфуртом привело к ошибкам в диспозиции Фридриха и стало одной из причин разгрома пруссаков под Кунерсдорфом годом позже.