Фердинанд Шаландон - Алексей I Комнин. История правления (1081–1118)

Теперь надо разобраться, исключено ли, как утверждает Риан, что письмо, которое, по нашему мнению, послужило оригиналом для «Эпистолы», было написано по-гречески, и полностью ли оно противоречит обычаям византийской канцелярии.

Мы знаем, что письма, которые императорская канцелярия отправляла латинянам, обычно сопровождались либо резюме, написанным на латыни, либо латинским переводом, который имел форму официального акта и часто подписывался императором. Несколько документов такого рода сохранилось в архивах Ватикана. Упомянем два письма Иоанна Комнина, одно Мануила Комнина и несколько писем Михаила Палеолога [1525]. Есть у нас и резюме такого рода, сделанные для ряда писем, которые Алексей посылал аббатам Монтекассино [1526], и мы знаем, что при византийском дворе были латинские переводчики [1527]. Вполне вероятно, что письмо Алексея графу Фландрскому по обыкновению сопровождалось переводом. Можно допустить, что наш фальсификатор работал с переводом письма, отправленного василевсом. Соображения, высказанные Рианом насчет негреческого характера письма, неубедительны, потому что ни один из примеров, которые он приводит, не взят из той части письма, которую мы могли бы назвать исторической, кроме фразы « Propontis qui et Avidus dicitur », которую мы уже объяснили в другом месте.

Можно ли сказать, что фальсификатор, имея перед глазами настоящее письмо, вышедшее из императорской канцелярии, нигде не сделал очень грубой ошибки?

Мы уже допустили, что существовало письмо Алексея одному только графу Фландрскому, написанное в соответствии с правилами канцелярии. Подпись и адрес на письме, которым располагаем мы, ни в чем не похожи на формулировки, какие, насколько нам известно по актам, использовались в канцелярии Алексея [1528]. Обычно подпись включала имя и титул императора, а далее, как правило, общий или частный адрес, в зависимости от характера акта.

Вот пример из одного акта Иоанна Комнина:

'Ιωάννης έν Χριστώ τώ θεώ πιστός βασιλεύς πορφιρογέννητος άναξύφηλος, κραταιός αύγουστος καί αύτοκράτορ Ρώμαίον ό Κομνηνός. Έίς τών άγιώτατον πάπαν [1529][Иоанн, во Христе Боге верный василевс, багрянородный царь, могущественный август и самодержец римлян, Комнин. Святейшему Папе ( греч .)]. Но в письмах Алексея Одеризию Монтекассинскому мы не находим и следа адреса. В таком случае мы можем выбрать одно из двух предположений. Если существовала формулировка, она очень отличалась от формулировок, обычных на Западе, и, чтобы сделать письмо правдоподобнее, фальсификатор счел нужным использовать формулировку, обычную на Западе.

Или же, как в письмах Одеризию, ни подписи, ни адреса не было, и, опять-таки, чтобы сделать письмо правдоподобнее, фальсификатор просто придумал адрес и подпись по западному образцу.

Чтобы объяснить, почему не указаны месяц и место, которые в византийских актах всегда приводились в конце, отметим, что в последней части письма, как минимум начиная с перечисления реликвий, нет ни одного точного исторического факта. Позволительно предположить, что, когда составитель начал переписывать каталог реликвий, у него перед глазами уже не было документа, которым он пользовался поначалу; поэтому он не стал указывать месяц и место. Это могло бы также послужить объяснением, почему забыто краткое упоминание о дарах, какими всегда сопровождались императорские хрисовулы, упоминание, которое неизменно завершало императорские письма. А ведь мы можем догадаться, что эти дары были привезены, ведь, несомненно, Роберт отправил своих сто пятьдесят коней в ответ на императорский подарок [1530].

Теперь перейдем к аргументу, который г-ну Риану дает использование первого лица. Император, — пишет он, — говоря о самом себе, всегда использует третье лицо единственного числа, тогда как здесь он говорит только от первого.

Г-н Васильевский [1531]в ответ сослался на два письма Михаила Дуки Парапинака, адресованных, как он полагал, русскому князю Всеволоду Ярославичу, где используется первое лицо. Ничто не говорит о том, что, как утверждает г-н Риан [1532], мы имеем дело с канцелярскими черновиками.

Существование писем к аббатам Монтекассино не позволяет принять эту гипотезу, потому что наш документ должен быть совершенно аналогичным.

Добавлю, что, если мы рассмотрим письма к Одеризию, на которые опирается г-н Риан, мы найдем в первом:

« ea quae continebant scripta intellexi et dilexi » [то, что содержат письма, я понял и оценил ( лат .)] ( Alexis I . Alexii I Comneni Romanorum imperatoris ad Robertum I Flandriae comitem epistola spuria. Op. cit. P. 41); в третьем:

« quanta imperio meo scripsistis venerabilissime abbas didici » [c тем, что вы написали моему величию, достопочтенный аббат, я познакомился ( лат .)] (Ibid. Р. 44); далее:

« et Omnipotentis quidem, atque misericordis Dei nostri est in me, et in subjectis nostris propitiatio maxima » [и наибольшую благодать нашего всесильного, но милосердного Бога на меня и наших подданных ( лат .)] (loc. cit.), и наконец:

« Ego autem non solum, quod nil boni habeo in me, sed maxime quia super omnes homines pecco, ad Deum quotidie, ut longanimis, atque misericors misereatur, atque sustineat meam infirmitatem, precor. Vos autem, ut boni, atque virtute pieni judicatis me peccatorem …» [Я же не только не имею в себе ничего хорошего, но усердно, ибо грешу более всех людей, ежедневно молю Бога, чтобы многотерпеливый, но милосердный сжалился, а также стал опорой моей немощи. Вы же считаете меня, грешника, добрым, а также исполненным добродетели… ( лат .)] (Іос. cit.).

То есть этот обычай, во всяком случае,. в резюме к императорским хрисовулам, соблюдался не столь скрупулезно, как утверждает г-н Риан, коль скоро использование первого лица мы встречаем очень часто.

Таким образом, я склонен полагать, что в «Эпистоле», в той форме, в какой она до нас дошла, можно, как это сделали Вилькен [1533]и Хагенмейер, усмотреть следы оригинального письма, посланного Алексеем графу Фландрскому. Видимо, это письмо попало в руки фальсификатору, который его переработал с целью изготовить excitatorium .

Г-н Парис считает, что «Эпистола» — дело рук какого-то монаха, просто упражнявшегося в риторике [1534]. Было бы очень странно, как заметил ему Риан, чтобы возникший таким образом документ с момента появления приобрел столь большую известность, какая окружила наше письмо, и я вместе с издателем «Эпистолы» думаю, что она послужила excitatorium 'ом.

К какому году мы можем отнести составление «Эпистолы»?

Пытался ли кто-то определить, за документ какой эпохи фальсификатор хотел выдать это письмо? События турецкой войны происходили в 1088–1089 гг.; с другой стороны, фразу, где говорится, что латиняне освободили Галисию и другие западные королевства, датировать очень трудно. Я думаю вместе с г-ном Парисом [1535], что это намек на завоевания Роберта, Эда, Раймунда и Генриха Бургундских в Португалии в 1089–1090 гг. Г-н Риан оспаривает это мнение и хочет видеть в данном тексте намек на завоевания Альфонса VI, которые автор якобы сместил на несколько лет вперед [1536].