Гай Аноним - После Рима. Книга первая. Anno Domini 192-430

Санитарное состояние домов, в которых обитало население Рима, было в лучшем случае плохим. Знаменитые холмы Рима высились на крайне нездоровом месте и перемежались малярийными болотами. Несколько раз болота пытались осушать, но эти усилия сводили к нулю частые наводнения: дожди, выпадавшие в горах и выше по течению Тибра, повышали уровень реки в среднем на 2-4 метра, а то и много выше. Эпидемии выкашивали людей целыми кварталами и районами. Ученые-антиковеды полагают, что из-за высокой смертности естественного прироста населения Рима не было, а численность его жителей увеличивалась исключительно за счет приезжих.

Население города выглядело пестрым и многоязыким. «Коренных» римлян давно смыло приливными волнами греков, кельтов, египтян, иудеев, сирийцев и десятков других народов, населявших империю. Причин тому много: политика pax Romana, муниципализация, развитие общеимперского торгового обмена. Людей активных и просто авантюристов Рим притягивал как магнит, поскольку до начала III века именно в Риме, и нигде более, перераспределялось все богатство империи. Здесь можно было найти должности, покровительство, построить карьеру, стать богатым.

Ювенал не преувеличивает, говоря, что «давно уж Оронт сирийский стал Тибра притоком» [8] Там же. Оронт — река в Сирии. На берегу Оронта расположен г. Антиохия. . Могильные надписи Рима времени ранней империи содержат 75 процентов имен неиталийского происхождения, а в Медиолане, Патавии, Беневенте их больше половины.

Даже в маленьких городках Запада, чьи консервативные жители предпочитали придерживаться патриархальных традиций, неримских имен насчитывается около 40 процентов. Еще любопытнее, что из 1854 римских ремесленников, которые упомянуты в надписях, италийцев лишь 65!

Древний поэт-сатирик гневается на «понаехавших», подобно нашим современникам-публицистам:

Рим был невероятно тесен. Центр города уже в начале II века оказался плотно застроен общественными зданиями — храмами, форумами, базиликами, амфитеатрами, рынками, — а холмы Квиринал, Палатин, Целий, Виминал и Пинций занимали виллы и дома богачей. Великолепный знаток античности Г. С. Кнабе пишет о том, как решалась в скученном Риме проблема нехватки жилья:

«Публичность существования и его живая путаница были типичны не только для городских улиц и общественных зданий, они царили также и в жилых домах — domus’ax и insul’ax. Патрицианский домус обрастал клетушками под мастерские, склады или лавки, которые хозяин либо использовал сам, либо — чаще — сдавал внаем.

Застроенный участок — квартал по фронту, квартал в глубину — заполнялся обиталищами, соединенными между собой таким количеством переходов, внутри и по балконам, подразделенными на такое количество сдаваемых внаем лавок, квартир, арендаторы которых сдавали площадь еще от себя, что границы изначальных домусов и инсул во многом стирались, и весь участок превращался в некоторое подобие улья».

Жилье в Риме, даже трущобное, даже в болотистом районе Транстиберина или на отдаленном Яникуле, стоило фантастически, запредельно дорого. Построить дома для сотен тысяч людей было невозможно, и, вероятно, пятая часть (или даже четверть!) населявших Рим были бездомными. В комнатах-закутках многоэтажных инсул чаще всего ютилось по нескольку семей.

Перенаселенность города является таковой лишь с нашей точки зрения, а римлянин вовсе не ощущал дискомфорта: публичность жизни была для него естественна и составляла определенную ценность. Ему совсем не мешало происходящее рядом, от торговли до секса. Помимо форумов, рынков и лавок, популярным дискуссионным клубом были общественные туалеты, где в процессе избавления от излишков можно было дружески поболтать с соседом о политике, актуальных сплетнях или семейных делах — в наши времена такое непредставимо и невозможно...

Римлянам помогало переносить тесноту то, что они не знали понятия «приватность». Их жизнь была публичной. Люди идентифицировали себя через семейные, родственные, соседские, профессиональные, клиентские и прочие связи. Каждый существовал как часть огромной социальной сети, которая в случае несчастья могла сработать и как страховочная сеть. Взаимная помощь и поддержка, советы и рекомендации облегчали трудности жизни.

Практически каждый римлянин состоял в профессиональной, уличной, храмовой или другой коллегии либо ассоциации, причем не в одной. Римляне очень любили советоваться, делиться радостями и горестями, и практически никакая часть их жизни не была секретом для ближнего. Нас они назвали бы нелюдимыми бирюками, эгоистами и мизантропами.

Мы привыкли к автомобильным пробкам, а Рим славился пробками человеческими. По узким улицам, загроможденным лавками и тележками торговцев, валили такие толпы, что носильщики поднимали паланкин аристократа выше головы, пытаясь хоть как-то продвинуться вперед. Улица могла стать почти «непроходимой», если богатей, желающий расширить свой дом, «откусывал» часть общественного пространства.

Так поступил, например, сенатор Визас, чей domus (особняк, в котором живет знатная familia ) на холме Целий, близ древней (IV в.) базилики Сан-Джованни-э-Паоло ныне открыт для посещений. По подвалу этого дома проходит булыжная мостовая, которую некогда запруживали римские толпы. Когда сенатору понадобилось расширить дом, он просто захватил часть улицы и, разумеется, остался безнаказанным.

Рим, этот мегаполис-муравейник, поражал воображение даже тех, кто в нем родился и жил.

Нам известны сцены, когда оратор Кальв выступает на Римском форуме с обвинительной речью против одного из семьи Брутов, а в это время мимо сквозь толпу пробирается погребальная процессия с покойником из той же семьи. Солдаты императора Вителлия в декабре 69 года штурмуют Капитолий, где засели флавианцы, и юный Домициан, будущий император, спасается, спрятавшись в толпе поклонников богини Изиды, которые рядом, бок о бок со сражением, проводят свои обряды.