Николой Крадин - Империя Хунну

Исследование совокупности женских захоронений показывает наличие определенной иерархии у представительниц слабого пола. Интересно, что в общей сложности в 7 из 12 выделенных кластеров (субкластеров) женских захоронений встречаются предметы вооружения. Это подтверждает хорошо известный по письменным и археологическим источникам факт об активном участии женщин в военной жизни номадов [745] Смирнов 1964: 201; Хазанов 1975: 85–86; Бунятян 1985: 71; Бойко 1986: 18; Полосьмак 1997: 42; и др. . В захоронениях наиболее знатного могильника Ильмовой пади выделяются три социальных ранга: самые «богатые» погребения относятся к субкластеру 1А; более бедные — к кластеру 2; погребения женщин с самым низким статусом — к субкластеру 1В. В женских захоронениях Черемуховой пади (в отличие от мужских) выделено два общественных слоя. Анализ погребений могильника Дэрестуйский Култук не выявил социальной дифференциации. Скорее всего, здесь, как и в случае с мужскими погребениями, захоронения лиц более низкого статуса совершались в безынвентарных могилах, пол погребенных в которых интерпретировать не удалось.

Гораздо более сложная иерархия прослеживается в женских захоронениях Иволгинского могильника. Здесь выявлено пять рангов. Первая группа погребений (1В) безынвентарная, во второй (1АА) встречается только керамика, в третьей (1АВ) появляется сопроводительный инвентарь, в четвертой (2А) инвентарь становится разнообразнее (в том числе фиксируются пояс, монеты, разнообразные украшения), в пятой (2В) данные признаки становятся массовыми, становится более разнообразной заупокойная тризна.

Как и в погребениях взрослых, в детских захоронениях фиксируется отчетливая разница между курганными (Ильмовая падь, Дэрестуйский Култук) и грунтовыми (Иволгинский могильник) погребальными комплексами. Лучше всего социальная дифференциация прослеживается в Иволгинском могильнике, где совокупность детских погребений распределяется на три группы: безынвентарные погребения (субкластер 2ААВ), захоронения с керамикой (субкластер 2ААА), погребения с разнообразным сопроводительным инвентарем (субкластер 2АВ). Отдельно следует рассматривать погребения в сосуде кластера 1, которые условно обозначены как «младенческие».

При сопоставлении различных кластеров погребений детей разных могильников выясняется, что по разнообразию сопроводительного инвентаря они могут быть объединены в две группы: (1) безынвентарные и «бедные» погребения Иволгинского могильника (кластер 1, субкластеры 2ААА, 2ААВ, 2В); 2) погребения Дэрестуйского Култука и Ильмовой пади, к которым примыкает субкластер 2АВ Иволгинского могильника. В целом это дает основание проследить определенную дифференциацию среди захоронений детей, выделение «богатых» и «бедных» погребений. Однако необходимо иметь в виду, что в данном случае разнообразие погребального инвентаря далеко не всегда является отражением статуса, поскольку ряд погребений детей, возможно, следует связывать с жертвоприношениями [746] Миняев 1988; 1989а; и др. . В последнем случае богатство инвентаря, скорее, свидетельство высокого социального статуса погребенных мужчин.

Таким образом, изучение общественной структуры хуннского общества по данным археологии значительно дополняет информацию, полученную из письменных источников. Исследование погребальных комплектов хуннской археологической культуры показывает более глубокий уровень социальной дифференциации, наличие меж- и внутриэтнического (вероятно, опосредованного генеалогией) неравенства, существование большого числа промежуточных статусов и социальных прослоек. По всей видимости, в будущем при значительном расширении источниковой базы можно будет более определенно связать те или иные кластеры погребений с конкретными социальными группами хуннского общества. Возможно (но не обязательно), общественная дифференциация хунну будет подобна структуре скифского общества, в котором исследователи выделяют следующие уровни социальной стратификации: «цари» и высшая кочевая аристократия (0,5 %), вожди племен и старейшины (5–6 %), зажиточные скотовладельцы (15–20 %), простые номады (60–70 %), малоимущие группы (6–8 %) [747] Бунятян 1981; 1985; Генинг 1984: табл. I; Генинг и др. 1990: 206 табл. XXXI. .

Таким образом, письменные источники показывают сложный многоярусный характер социальной структуры хуннского общества. На верху общественной пирамиды находился шаньюй и его ближайшие родственники в лице представителей клана Люаньди. Следующую ступень занимали представители других знатных кланов, племенные вожди, служилая знать. Далее располагалась самая массовая социальная группа общества — простые кочевники-скотоводы. Внизу социальной лестницы находились различные неполноправные категории: обедневшие номады, полувассальное оседлое население, военнопленные, занимавшиеся земледелием и ремеслом, рабы.

Насколько жесткой была эта общественная пирамида? Возможно ли было индивиду преодолеть иерархические ступени и повысить свой административный и социальный статус? Исследования по социальной антропологии народов Евразии показывают, что Для кочевников-скотоводов была характерна так называемая генеалогическая система родства [748] Bacon 1958; Krader 1963; Марков 1976; Khazanov 1984/1994; Масанов 1995а; и др. . Ее значимость применительно к проблеме вертикальной мобильности выражалась в том, что: (1) статус и власть, как правило, передавались внутри одной генеалогической группы в соответствии с принципами старшинства; (2) ни один индивид не мог существовать вне рамок какой-либо кланово-родовой группы; (3) социальный статус конкретного индивида нередко обусловливался статусом его генеалогической группы среди других аналогичных групп. Следовательно, возможности вертикальной мобильности были ограничены местом в социальной генеалогии того или иного кланового подразделения.

Правда, здесь нужно иметь в виду, что все вышесказанное справедливо лишь в отношении стабильного состояния общества. В периоды же потрясений политические карьеры могли совершаться с головокружительной быстротой и вне зависимости от происхождения кандидата. Первоочередным критерием были личные качества индивида и его удача. Можно привести в пример основателя сяньбийской кочевой империи Таньшихуая, который был незаконнорожденным сыном простого воина. Его более поздний последователь Кэбинэн, пытавшийся воссоздать единую сяньбийскую державу, также не был знатного происхождения [749] Бичурин 1950а: 155; Материалы 1984: 75, 324 прим. 14; Крадин 1993: 28. . Впрочем, это отдельная и весьма непростая проблема.

Все вышеизложенное подтверждается в отношении хунну. Право на престол и все высшие должности (четыре и шесть «рогов») на всем протяжении империи хунну сохранялись за представителями шаньюевого клана Люаньди. И другие высшие ранги в имперской конфедерации (левый и правый гудухоу, титулы других десятитысячников» — вань-ци ) закреплялись только за представителями других знатных кланов Хуянь, Сюйбу, Цюлинь, Лань.