Дмитрий Антонов - Смута в культуре Средневековой Руси

Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. С. 15.

О «мертвых еретичеством» людях упоминает «Сказание 12 апостолов о латине и опресноцех» (по Кормчей XVI в. см.: ОР РГБ. Ф. 256. № 233. Л. 234); «Умер бо душею мертвый Алексей протопоп», — говорится в «Просветителе» Иосифа Волоцкого (Цит. по: Дергачева И. В. Указ, соч. С. 151); и т. п.

Ср. в Разрядных записях: Белокуров С А. Разрядные записи… С. 56. См. также: Филюшкин А. И. Андрей Михайлович Курбский… С. 61. Б. Н. Флоря предполагает, что к середине XV в. сложилось представление о том, что нарушение присяги «является таким грехом, который не может быть смыт никаким покаянием» (Флоря Б. Н. Иван Грозный. С. 96).

ААЭ. Т. 2. С. 286–289.

Идея, высказанная в XV в. патриархом Фотием, была включена в Стоглав и Соборное Уложение (см. экскурс I).

Образ казни небесным серпом восходит к Писанию (ср. Откр. 14: 14–16). А. И. Алексеев причисляет его к «ярким эсхатологическим образам» (Алексеев А. И. Указ. соч. С. 65–66), однако это не совсем так: в приводимом послании митрополита Филиппа новгородцам речь идет о недопустимости перехода города к «латынам»; «страшный серп» гнева Божия символизирует здесь казнь, которую Господь может послать «непокорливым сынам», а не конец света (РИБ. Т. 6. Стб. 727). В средневековых источниках образ связан прежде всего не с эсхатологическими представлениями, а с идеей воздаяния за грехи (ср. его характерное использование в Чине венчания Годунова: ДАИ. Т. 1. Стб. 245 и др.) и имеет устойчивую связь с описаниями клятвопреступления (казнь, посылаемая нарушителям присяги). Ср., например, в Словах о клятве, приписанных Иоанну Златоусту (в Измарагдах XVI в.: ОР РГБ. Ф. 98. № 63. Л. 5об. –6; Ф. 304. № 203. Л. 13–14об.) Ср. также иные перечисления казней, посылаемых на клятвопреступников (гнев Божий, голод, огонь, потоп): Повесть о псковском взятии // БЛДР. Т. 9. С. 226.

См. экскурс I.

«Подобно на путь падающему семени сотворил еси, еже убо всеявшее слово к Богу веру истинну и к нам прямую службу …»; «се ли православие пресветлое, еже рабы обладаему и повелеваему быти?» (см.: Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. С. 14–15).

Там же. С. 13.

Там же. С. 15.

См., например, в грамоте Лжедмитрия, отпускавшей подданным грех служения Борису: «И мы, християньский государь, не хотя видети в християньстве кроворазлития, пишем вам, жалея о вас и душах ваших , чтоб вы, помня Бога и православную веру и свои души , на чем еси блаженныя памяти отцу нашему… и нам чадам его крест целовали …» (ААЭ. Т. 2. С. 90). Ср. сообщение Разрядной книги: отказывая послам в 1613 г., инокиня Марфа утверждала, что москвичи «по грехам измалодушествовались, прежним московским государям, дав свои души , не прямо служили» (цит. по: Морозова Л. Е. Россия на пути из Смуты… С. 150).

«Бояре, су, дали есте нам душу и сыну моему Дмитрию на том, что вам нам служите»; «яз, государь, дал душу государю своему царю …»; «то ведаеши сам: коли не хочеши креста целовати, то на твоей душе, што ся станет, мне до того дела нет», сомневающиеся бояре «свои души забыли» (см.: БЛДР. Т. И. С. 302, 304).

Утверждения о том, что род определяет сущность человека, лейтмотивом проходят в сочинениях Ивана IV. Об идее рода в дипломатических отношениях Грозного см., например: Дьяконов МЛ. Указ. соч. С. 147–157 и далее.

Примечательно, что в договорных документах 1610 г. этот принцип пытались отменить. См., например: СГГД. Т. 2. С. 392. Ср. сообщение Нового летописца о клятве Шуйского: «…он же нача говорити в соборной церкви, чево искони век в Московском государстве не повелось, что целую де всей земле крест на том, что мне ни нат кем ничево не зделати без собору никакова дурна: отец виноват , и над сыном ничево не зделати; а будет сын виноват, отец тово не ведает у и отцу никакова дурна же зделати… Бояре же и всякие людие ему говорили, чтоб он в том креста не целовал, потому что в Московском государстве тово не повелося. Он же никово не послуша и поцелова крест на том всем» (Новый летописец. С. 69).

Важнейшая ветхозаветная идея о наказании детей за грехи родителей (Исх. 20: 5), как известно, претерпела радикальное переосмысление в Евангелии.

БЛДР. Т. 11. С. 556.

Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. С. 39.

В мемуарах М. М. Ковалевского, известного правоведа и научного деятеля конца XIX — начала XX в., приводится любопытное описание представлений кавказских горцев о суде. «Некоторые народности Кавказа, например, осетины, считают свидетельствование на суде чем-то позорным и приравнивают его к шпионству… истины всего труднее добиваться у чужого, а надо искать ее у близких обвиняемого лица, причем связывая их совесть теми страшными, в их глазах, присягами , с ложным принесением которых связывается представление о гибели целого рода , не только в настоящей , но и будущей жизни , не только живущих поколений , но также грядущих и умерших » (курсив мой. — Д. А .) См.: Ковалевский М. М. Моя жизнь: Воспоминания. М., 2005. С. 612). Представление о коллективной ответственности рода, разделяющего вину его отдельного представителя в загробной участи, является, по всей вероятности, крайне архаичным (ср. сходные мотивы в Библии). Характерно, что речь в данном случае также идет о клятве.

«А еще пишеши, имянующе нас изменники, для того, иже есмя принужденны были от тебя по неволе крест целовати, яко тамо есть у вас обычай, аще бы кто не присягнул, горчайшею смертию да умрет, на сие тобе ответ мой: все мудрые о сем згажаются, аще кто по неволе присягает и клянется, не тому бывает грех, кто крест целует, но паче тому, кто принуждает, аще бы и гонения не было. Аще ли кто прелютаго ради гонения не бегает, аки бы сам себе убийца, противящейся Господню словеси: аще, рече, гонят вас во граде, бегайте во другий». (Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. С. 108.)

Курбский ссылается на книгу Иисуса, сына Сирахова (см.: Предисло вие к Новому Маргариту // БЛДР. Т. И. С. 556).

Там же. С. 556, 558, 452; ср. подобные описания присяги опричников в «Истории о великом князе Московском» (Там же. С. 450–452).

Там же. С. 560; ср. в «Истории о великом князе Московском» (с. 474–478). По замечанию В. В. Калугина, в сочинениях Курбского «неповиновение Грозному принимало характер священной войны с Антихристом», чем и оправдывались измена и бегство князя ( Калугин В. В. Андрей Курбский и Иван Грозный: (Теоретические взгляды и литературная техника древнерусского писателя). М., 1998. С. 178–180).