Дмитрий Антонов - Смута в культуре Средневековой Руси

О «формулах смирения» и древнерусском авторском каноне см., например: Конявская Е. Л. Авторское самосознание древнерусского книжника (XI — середина XV в.). М., 2000. С. 19.

Об автобиографических элементах описания в древнерусской книжности и автобиографических произведениях XVII в. см.: Крушельницкая Е. В. Автобиография и житие в древнерусской литературе. Жития Филиппа Ирапского, Герасима Болдинского, Мартирия Зеленецкого, Сказание Елеазара об Анзерском ските: Исследование и тексты. СПб., 1996; Она же. К вопросу об автобиографизме в древнерусской литературе // Русская агиография: Исследования. Публикации. Полемика. СПб., 2005. С. 102–121. См. также: Калугин В. В. Андрей Курбский и Иван Грозный. С. 170; Ранчин А. М. Ветроград златословный. С. 233–247.

Предпринимавшиеся попытки вписать «Словеса» в рамки того или иного средневекового жанра вряд ли можно признать продуктивными. Д. М. Буланин и Е. П. Семенова называют «Словеса» «риторическим упражнением на историческую тему» (СККДР. Вып. 3, ч. 4. С. 195), однако эта характеристика также мало соотносится с авторскими интенциями Хворостинина.

Новая повесть о преславном Российском царстве // БЛДР. Т. 14. С. 152–154.

Ср. также представления о бедствиях как очистительных Божьих каз нях, о самозванце как антихристе и о бесовской природе действий Лжедмитрия в частном письме неизвестного автора Смутного времени (Хроники Смутного времени. С. 440). Впоследствии существование «книжных» представлений в массовом сознании будет подтверждаться иными источниками, как то материалами «Слова и дела» (ср. по этому поводу: Кузнецова Т. А. Указ. соч. С. 194–197).

См. подробнее: Юрганов АЛ. Категории… С. 171, 198–199.

Определенная эволюция представлений о власти прослеживается в ис точниках, посвященных бунту 1648 г. В народе сохранялись прежние представления о царской власти как власти «отцовской» и пастырской, однако идея ответственности государя перед людьми проявлялась не менее ярко, приобретая новые черты после событий Смуты (см. об этом, например: Kivelson V. A. The Devil Stole His Mind: The Tsar and the 1648 Moscow Uprising // The American Historical Review. Vol. 98. № 3. 1993. P. 733–756).

См.: Андреев И. Л. Указ. соч. С. 14. Стремление утвердить легитимность династии прослеживается в том числе в свадебных церемониях Михаила Романова (1624 и 1626 гг.). Как отмечает Р. Е. Мартин: «But, in fact, the weddings of Mikhail Romanov in 1624 (to Mariia Dolgorukova) and in 1626 (to Evdokiia Streshneva) were far from mechanical replications of previous royal weddings. They provided an opportunity to introduce changes in the choreography of the wedding rituals that would project an image of dynastic continuity and legitimacy for the fledgling Romanov dynasty. <���…> Important changes were introduced to the wedding ritual in 1624 and 1626 specifically to broadcast Romanov legitimacy and the divine sanction for the establishment of the new dynasty. The weddings of Tsar Mikhail Romanov, then, were crafted to create a «facade of legitimacy» by being traditional and innovative at the same time» ( Martin R. E. Choreographing the «Tsar’s Happy Occasion»: Tradition, Change, and Dynastic Legitimacy in the Weddings of Tsar Mikhail Romanov // Slavic Review. Vol. 63. № 4. 2004. P. 796).

См.: Новомбергский H. «Слово и дело» государевы (процессы до изда ния Уложения Алексея Михайловича 1649 года). М., 1911. Т. 1. Ср.: Юрганов А. Л. Категории… С. 185–187.

Так, уже в Чине венчания Михаила Романова традиционная для госуда рей-Калитичей формула «старина наша», замененная в Чине венчания Годунова на формулу «старина их», оказалась обойдена за счет создания нового объяснения: Рюриковичи правили Россией от Рюрика до «нашего дяди» Федора Ивановича; Михаил был избран «Бога нашего милостию и неизреченными его праведными судбами и по племени по дяде нашем». Идея наследования, связи со «стариной», сочетается здесь с идеей избрания по Божьей воле (см.: СГГД. Т. 3. С. 73–75).

См.: Кошелева О. Е. Лето 1645 года: смена лиц на российском престоле // Казус: Индивидуальное и уникальное в истории. Вып. 2. М., 1999. С. 164.

В ряде аспектов власть уже с середины столетия начала по-иному выст раивать свои отношения с подданными, что отразилось, в частности, в Соборном Уложении 1649 г. В конце века (1680-е гг.) произошло до статочно резкое изменение прежней модели взаимоотношений власти и подданных: запрещение уподоблять царя Богу в челобитных, падать ниц перед царем лицам думных чинов и др. (см.: Kivelson V. A. Op. cit. P. 754–756; Коллмап Н. Ш. Соединенные честью: Государство и общество в России раннего нового времени. М., 2001. С. 322–365).

То есть феномена непосредственной связи обряда с выражаемым им догматом (см., например: Успенский Б А. Крест и круг. С. 158–159).

Некоторые аспекты этой эволюции будут рассмотрены в экскурсах книги.

Экскурс в дополненном виде представляет материалы статьи, опубли кованной в журнале «Древняя Русь. Вопросы медиевистики» (М., 2009. № 1).

Понятия «ордалии» и «Божий суд» зачастую используются синонимично. Представляется, однако, возможным разделить «Божий суд» как весь спектр судебных процедур, взывающих к Высшему правосудию (в том числе жребий, поединок и т. п.), и «ордалии» как один из видов «Божьего суда», включающий широкий круг судебных испытаний телесного характера.

Ордалии исчезли из широкой практики, по-видимому, достаточно ра но, однако отдельные памятники, говорящие об испытании водой, обнаруживаются и в XVII в.; поле, напротив, часто упоминается в источниках начиная с XIII в. и «незаметно исчезает» в XVII столетии (см.: Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. Вып. 4. Пг.; Киев, 1915. С. 623–627, 638).

Там же. С. 627.

В источниках говорится как о немедленной каре лжесвидетеля огненным серпом Божьим, так и о погублении души подобного грешника — продолжая жить, он несет на себе грех, осуждающий его на вечные адские муки.

Памятники русского права. Вып. 2. М., 1953. С. 214–215, 286. См. так же: С. 212, 217–218, 248–249; Памятники русского права. Вып. 3. М., 1955. С. 197–198 и др. Ср. у Котошихина (гл. 7, ст. 34, 38): Котошихин Г. К. О России в царствование Алексея Михайловича // Московия и Европа. М., 2000. С. 102, 105.

А также некоторых иных функций власти, делегированных людям на местах, — сбор налогов «целовальниками» и т. п. Крестоцелование применялось также в посольской практике (см.: Котошихин Г. К. Указ. соч. С. 51 (гл. 4, ст. 22).

Подобные ограничения встречались и ранее (см.: Памятники древне русского канонического права. Ч. 1. Стб. 486; Там же. Приложения. Стб. 862–863; ср.: Память из Челобитного приказа с изложением указа о порядке крестоцелования в судах // Археографический ежегодник за 1962 год: (К 70-летию академика М. Н. Тихомирова). М., 1963. С. 470–471. В то же время истец в определенных случаях мог сам выбирать — целовать крест или поставить у креста обидчика (см.: Хрестоматия по истории русского права / Сост. М. Ф. Владимирский-Буданов. Вып. 1. СПб.; Киев, 1899. С. 154–155; Памятники русского права. Вып. 4. М., 1956. С. 239).