Владимир Кузьмищев - Тайна жрецов майя

Бескрайняя равнина утонула в ночной мгле. Черное небо, укутанное в мягкое покрывало облаков, казалось, опустилось на землю и растеклось студенистым удушьем по бесплодной пустыне. Все застыло, замерло, оцепенело. И только тишина, тягучая и густая, напряженно стучащая в висках ритмичными ударами пульса, безраздельно царствовала теперь над природой и людьми, забывшимися на голой каменистой земле в мучительно-тревожном сне беглецов.

Где-то далеко-далеко жалобно завыл койот. Часовой вздрогнул. Взгляд его воспаленных от усталости и напряжения глаз невольно устремился туда, откуда прилетел этот щемящий душу звук. Но там и кругом была лишь одна темнота тропической ночи…

Трое суток без отдыха, еды и сна уходил отряд от преследователей. Трое суток, будто обложенный охотниками зверь, метался он по перевалам, среди глубоких ущелий горной гряды, стремясь вырваться из опасного окружения. И только на исходе четвертого дня, когда оставшиеся позади причудливые очертания горных вершин почти слились с линией горизонта, седовласый предводитель отряда разрешил своим вконец измученным людям столь долгожданный отдых. К ночлегу не готовились: воины падали там, где их застал приказ, мгновенно засыпая. И лишь один человек остался стоять; он не имел права спать. Ему поручили охранять покой немногочисленного отряда, и он гордился этим. То была великая честь. Только самого сильного, самого выносливого могли удостоить ее.

Вождь выбрал именно его, что ж, часовой не подведет своего вождя. Правда, завтра ему уже не выдержать нового испытания. Завтра на рассвете вместе с отрядом он тронется в свой последний путь. Вначале он станет потихоньку отставать от своих отдохнувших за ночь товарищей. Конечно, он догонит их… Может быть, раза два или три, но потом ноги откажутся повиноваться, и он упадет на землю, уткнувшись лицом в камень и песок. И никто не остановится. И никто не перевернет на спину его безжизненное тело, чтобы, умирая, он смог в последний раз насладиться лазурью неповторимо прекрасного неба любимой земли, той земли, от которой так стремительно убегал отряд. Да, он отправится в мир тринадцати небес. Это произойдет завтра, а сегодня часовой не сомкнет своих усталых глаз…

Койот снова завыл. Теперь он был где-то рядом. Часовой поднял голову. Напрягая зрение и слух, он силился понять, почему дикий зверь, обычно избегавший встречи с человеком, так решительно и быстро приближается к ночному пристанищу беглецов. Но ничего не увидел и не услышал…

Стрела просвистела по-змеиному тихо и тонко. Кровь заклокотала в горле, приглушив предсмертный крик ужаса и боли.

— Трево… — захлебнулся в звенящей тишине хриплый крик часового, но и этого оказалось достаточно: мертвые от усталости люди мгновенно ожили.

Еще мгновение — и они уже сомкнулись в боевой строй. Так решительно и быстро могли действовать лишь воины-гвардейцы великого правителя-полубога священного города Толлана. Молча, без единого возгласа, они бросились вперед на едва заметную черную шеренгу преследователей, наползавшую из темноты…

Сражение длилось долго. Оно не утихало, пока не был сражен последний из гвардейцев Кетсалькоатля. Никто не просил пощады. Даже раненые не стонали. Только хриплое дыхание да тупые удары боевых палиц и пронзительный скрежет обсидиановых мечей говорили о напряжении боя. Ценой огромных потерь преследователи — их было во много раз больше, чем беглецов, — одолели своего противника.

Величественной и ужасной была смерть последнего из воинов Пернатого змея. Весь исколотый пиками и мечами, с обломками стрел, торчащими из кровавых ран, он стоял на невысоком бугре, силясь еще хоть раз оторвать от плеча свою боевую дубину, чтобы обрушить ее на головы врагов. С нескрываемым удивлением и восхищением смотрели преследователи на черный силуэт умирающего воина, резко выделявшийся на потеплевшем у горизонта ночном небе. Они узнали в нем великого полководца Толлана, командовавшего личной гвардией Кетсалькоатля. Никто не решался нанести смертельный удар этому обессиленному, но гордому человеку, сильному духом. Но вот воин-силуэт конвульсивно вздрогнул. Отчаянным усилием он стянул с плеча свое грозное оружие, однако силы окончательно покинули его, и палица вырвалась из рук. Падая, она глухо шмякнулась о безжизненное тело врага, распластанное у ног полководца, и нехотя откатилась в сторону. То ли от потери палицы, то ли подчиняясь последнему усилию воли, умирающий резко покачнулся, шагнул в сторону, но не упал. Он выпрямился во весь свой огромный рост, только теперь лицо его было обращено не к врагу, а на восток, откуда должно было появиться солнце.

Внезапно черты искаженного страданиями лица озарила счастливая улыбка, и тут же, как птица, взмахнув руками, с криком «Улетел!» он рухнул на землю.

И тогда воины-победители поняли, что страшное побоище в этой бесплодной пустыне не было их победой. Они поспешили на бугор, теперь уже никем не охранявшийся, и увидели далеко на равнине несколько маленьких темных точек, стремительно убегавших к краснеющей линии горизонта. Одна из точек казалась светлее других.

— Сак бук! — сорвалось с чьих-то запекшихся губ.

Да, это был «белый плащ» великого Пернатого змея, улетавшего к солнцу на восток. И словно по волшебству, огненный диск выплыл из-за горизонта и кроваво-красные лучи небесного светила закрыли своим ослепительным покрывалом маленькие человеческие фигурки, летевшие ему навстречу.

Старший из воинов-преследователей, пав ниц перед обнаженным ликом великого небесного божества, тихо заговорил:

— Великий, всемогущий и всемилостивейший господин наш Солнце! Ты пожелал спрятать беглецов своим сияющим покрывалом. Ты забрал к себе грешного отступника Сак бука. В пустыне нет воды, нет пищи, и страх будет гнать его все дальше и дальше, пока он не придет к твоему Желтому дереву мира. Да, он придет к тебе сам. Прости нас. Мы не смогли остановить его бег. Мы не смогли выполнить приказание твоих великих жрецов. Сак бук не отправится к богам с главного алтаря священного храма Тескатлипока. Прости нас. — Воин встал и, ни к кому не обращаясь, еще тише добавил: — Нам тоже не вернуться в Толлан…

Пути назад не было. Прошлое кануло в черную, как девять подземных миров, вечность. Трон правителя и Верховного жреца могущественного государства тольтеков был утерян навсегда. Нет, не измена Папанцина и многочисленной своры придворных и не предательство жрецов заставили Кетсалькоатля Топильцина поверить, что он окончательно лишился власти над своим огромным царством. Битва с жрецами была проиграна там, на главной площади Толлана, когда тольтекская знать ответила на его слова проклятия безудержным, безумным хохотом. Вот тогда-то и не стало больше ни грозного правителя, ни великого реформатора, ни земного божества Кетсалькоатля — Пернатого змея с его новой религией…