Александр Пертушевский - Генералиссимус князь Суворов

Армия эрц-герцога Карла, почти ничего не сделавшая в апреле, немногим больше сделала и в мае. Назначенный при эрц-герцоге в качестве доверенного лица русского Императора, генерал-адъютант граф Толстой доносил, что австрийцы, за сырою погодою, расположены по кантонир-квартирам и эрц-герцог не имеет права ничего предпринять без предварительного согласия гофкригсрата. Уступая Толстому, в начале мая Карл начал наступление на Граубинден. Граф Бельгард двинулся в Граубинден из Энгадина, генерал Готце из Форарльберга, эрц-герцог ограничился на первое время демонстрациями. Когда, при огромном перевесе австрийских сил, Граубинден был занят, эрц-герцог вступил в Швейцарию, чрезвычайно медленно и нерешительно. Обе части его армии теперь соединились, но от этого энергии в её действиях не прибавилось. Произошло сражение; обе стороны понесли огромные потери, особенно австрийцы, при неопределенном результате. Спустя сутки французы отступили, и австрийцы заняли Цюрих. Несмотря на численное превосходство и выгодную стратегическую позицию, они расположились по квартирам.

Бельгард, войдя в Граубинден, стал ожидать приказаний от Суворова, под начальство которого он поступил по заранее утвержденному плану. Получив приказание, он должен был отделить часть сил для атаки Сен-Готарда и с остальными направился к озеру Комо. Нападение произведено успешно. Суворов благодарил командовавшего генерала Гадика за употребление холодного оружия и объявил по армии, чтобы войска поступали всегда таким образом: "Пехота, не занимаясь слишком много перестрелкою, должна бросаться на неприятеля в штыки, а конница с саблями врезываться в ряды пехоты и кавалерии". Суворов поторопился благодарить Гадика: с последовавшим наступлением французов с двух сторон, он потерял голову и только случайно вышел из опасного положения. Суворов ободрил его письмом и поощрял к дальнейшему наступлению, но Гадик не трогался с Сен-Готарда. Суворов рассердился и сделал ему саркастически-резкое замечание. Объясняя, что надлежало преследовать неприятеля и атаковать его с тыла, Суворов говорит: "Хотя неприятеля можно отрезывать лишь с превосходными силами, иначе будешь сам им отрезан, но другое дело атаковать с тыла. Тогда и с малым отрядом можно его отрезать и принудить к сдаче".

Несмотря на бездействие Гадика, французы сами отступили, и австрийцы заняли большую часть малых кантонов, но не воспользовались этим, и главная армия эрц-герцога Карла оставалась в бездействии. Причиной тому были политические соображения Венского кабинета, главное из которых - завладеть Баварией. Император Павел, раздраженный конфискацией в Баварии имений Мальтийского ордена, чуть было не попал на удочку австрийской политики, но поспешность, с которой Баварский курфюрст обещал исправить ошибку, остановила русского Императора от действий против Баварии. Венский кабинет дожидался, когда подойдет русский корпус Римского-Корсакова, обезоружит баварские войска и передаст Баварию управлению австрийского комиссара, а для замаскирования этой причины приводилась вымышленная, будто русский корпус необходим для укрепления правого фланга австрийцев. Как на этот, так и на другой русский корпус, Ребиндера, Венский кабинет возлагал большие надежды, но беспрестанно изменял свои планы и обращался к Павлу I с противоречащими просьбами. Все лето прошло в дипломатической переписке и переговорах о плане действий, в ущерб действиям. Павел был наконец выведен из терпения и решил, что Корсаков пойдет в Швейцарию, а Ребиндер в северную Италию.

Отношения между императорскими дворами сделались холоднее. Иначе и не могло быть при несогласимых целях: русский Государь поднял оружие ради идеи, австрийский - с эгоистическими намерениями. По мере успехов Суворова алчность Венского двора увеличивалась, и взоры обращались не только на соседние Пьемонт и Баварию, но и на южную Италию, и даже в Неаполе было различие между русской и австрийской политикой.

Там, в недавно родившейся Парфенопейской республике, кипела кровопролитная война. Как и всюду в Италии, население бывшего Неаполитанского королевства распалось на две партии, но контрибуции, несправедливые налоги, злоупотребления и насилия французов скоро уменьшили число их сторонников. Спокойствие поддерживалось присутствием французских войск, но возмущения скоро перешли в общее восстание. Загорелась народная междоусобная война, полная совершеннейшего варварства: под покровом патриотизма и политических принципов происходили ежечасно и повсеместно зверства, неистовства и ужасы, от которых стынет кровь. Уполномоченный Неаполитанского короля, кардинал Руффо, прибывший с острова Сицилии для руководства инсурекцией и восставшим народом, объединил усилия инсургентов и стал продвигаться вперед, занимая одну область за другою, но беспощадный, дикий характер войны все таки не изменился.

Король Фердинанд, оставленный союзным и родственным Венским двором, возлагал надежду на русского Императора. Павел I повелел Суворову войти в сношения с Неаполитанским двором и способствовать восстановлению королевской власти. Такие же инструкции были даны адмиралу Ушакову, командовавшему русско-турецким флотом в Средиземном море. Ушаков, занятый на Ионических островах запасом продовольствия и починкою кораблей, только в середине апреля отрядил небольшую эскадру под началом Сорокина. Появление эскадры у неаполитанских берегов произвело смятение, но решающим оказалось русское военное вмешательство, когда Сорокин в начале мая послал отряд из 400 солдат и матросов с 4 пушками, под началом капитан-лейтенанта Белле, впоследствии усиленный еще сотней людей и 6 орудиями. Белле соединился с Руффо, по его просьбе стал обучать толпы народной рати и в конце мая двинулся вместе с Руффо к Неаполю, для нанесения окончательного удара Парфенопейской республике.

Командовавший французскими войсками в южной Италии генерал Макдональд должен был двинуться к северу на выручку своих, но запоздал, потому что требовалось время на сосредоточение войск, заготовление продовольствия, обеспечение укрепленных пунктов. Как только началось сосредоточение войск и французы покидали какую-нибудь часть края, там тотчас вспыхивала инсурекция. С неимоверными усилиями Макдональд выступил из Казерты 26 апреля и с величайшими затруднениями шел к северу, присоединяя к себе по пути все французские войска. Окруженные инсургентами колонны Макдональда следовали по опустошенной стране, терпели крайний недостаток в продовольствии, ежедневно отражали дерзкие нападения банд и только к 14 мая прибыли во Флоренцию, а затем 18 числа в Лукку, где оставались до 29 мая.