Александр Пертушевский - Генералиссимус князь Суворов

Средняя и левая колонны также имели успех, особенно последняя, так как Мелас вопреки диспозиции удержал у себя резерв Фрелиха, хотя имел против себя слабую французскую бригаду. Из-за этого правое крыло было лишено поддержки и с 11 батальонами вынесло на себе всю тяжесть боя. Французы, отброшенные за Треббию, удержались на её берегу и благодаря Монришару и Оливье вновь получили перевес в силах.

Спускалась темнота; перестрелка, исподволь стихая, прекратилась. Запылали костры по обоим берегам Треббии, которая разделяла неприятелей, изможденные усталостью войска готовились отдохнуть и подкрепиться. Вдруг на левом фланге союзников, со стороны р. По, послышались выстрелы и перешли в гул горячей пальбы. Три французских батальона без приказания пересекали реку. Австрийцы их встретили, подоспела с обеих сторон конница, и в широком, но мелком русле реки завязался бой, а с берегов грохотала артиллерия. Картина этого боя в воде, при лунном свете, была живописна, но кровопролитие произошло большое и совершенно бесполезное: атаковали и стреляли не различая своих от чужих, артиллерия била по ком попало, и только к 11 часам ночи удалось прекратить эту кровавую сумятицу. Да еще Розенберг, увлекшись, перешел Треббию с несколькими батальонами и заплутал в темноте. Опасаясь наткнуться на французов, он остановился в тылу неприятеля, за левым флангом, построил общее каре и дал людям несколько часов отдыха, соблюдая тишину. Розенберг находился в положении очень опасном, но вместе с тем и выгодном, если бы сумел воспользоваться. Не зная местности, перед рассветом он возвратился на левый берег Треббии, и даже не был замечен неприятелем.

Суворов перемен в диспозиции на завтра не сделал, войска должны были наступать по прежним направлениям. Меласу подтверждено отправить к средней колонне дивизию Фрелиха и прибавить к этому резерву 10 эскадронов кавалерии. Удивительно, с какой снисходительностью отнесся Суворов к ослушанию Меласа, между тем как, может быть именно из-за него, предстоял на утро новый бой.

Макдональд, будучи сильнее союзников, ещё надеялся, что Моро пособит ему, зайдя им в тыл, а Лапойп с лигурийским легионом, выйдя из Апеннин в Боббио, ударит им во фланг. Он рассчитывал, что это произойдет не позже 9-го. Поэтому он назначил по диспозиции общее наступление, с обходом обоих флангов союзной армии. Правое крыло его армии составляли войска Ватрена и Сальма, в центре находились Оливье и Монришар, на левом крыле Виктор, Руска и Домбровский; резерва не было.

Около 10 часов войска стали строиться. Французы тронулись раньше и стали переходить реку колоннами на больших интервалах, которые заполнялись конницей и развернутыми батальонами, оставшимися на своем берегу для содействия наступающим ружейным огнем. Левый фланг завладел на Треббии Ривальтой, и Домбровский двинулся по высотам в обход.

Суворов приказал Багратиону идти против поляков, принимая вправо, и послал сказать Розенбергу, чтобы он все внимание обратил на правый фланг. Багратион смело ударил в штыки, охватив поляков справа и слева конницей. После упорного боя поляки были опрокинуты и едва спаслись за Треббию. Но вследствие движения Багратиона вправо, на встречу Домбровскому, образовался на позиции пустой промежуток, примерно в версту. Виктор и Руска, пользуясь этим и своим перевесом, повели атаку на дивизию Швейковского. Русские стали сдавать назад. Французы напирали и не давали опомниться, сменяя одну атаку другою. Происходило настоящее Суворовское отступление: русские войска, не знакомые с ретирадами, отстаивали каждую пядь земли, переходили в наступление, бросались в штыки, встречали неприятеля огнем чуть не в упор. Один гренадерский полк был охвачен неприятелем со всех сторон; повернув заднюю шеренгу лицом к нападающим, он отстреливался и с фронта, и с тыла одновременно. Французы не могли ничего с ним сделать; он спас себя сам, благодаря своей неустрашимости и Суворовской закалке.

Бой пяти батальонов против пятнадцати был слишком неровен, и истомленные войска едва держались. Розенберг поскакал к Суворову; изнеможенный от зноя, лежал он на земле, в одной рубашке, прислонившись к огромному камню. Вслед за Розенбергом приехал и Багратион. Розенберг доложил, что его войска не в состоянии больше держаться, и надо перейти в полное отступление. "Попробуйте сдвинуть этот камень", сказал ему Суворов: "Не можете? Ну, так в той же мере и отступление невозможно. Извольте держаться крепко, и ни шагу назад". Розенберг поехал к своим, а Суворов приказал Меласу усилить настойчивость (вероятно, чтобы оттянуть силы французов) и потом обратился к Багратиону. Багратион объяснил, что поляки отброшены, но у русских убыль дошла до половины, ружья плохо стреляют от пороховой грязи и люди измучены до неспособности к дальнейшему бою. – "Не хорошо, князь Петр", сказал Суворов и крикнул: "Лошадь!" Ему подали коня, он как был, в рубашке, держа за рукав перекинутый через плечо полотняный китель, поскакал вправо.

Подъехав к войскам Розенберга, Суворов направился к одному из отступавших батальонов и стал кричать: "Заманивайте, ребята, заманивайте, шибче, бегом!", сам же ехал впереди отступавших. Сделав шагов сто, он скомандовал: "Стой!", и поворотил батальон против неприятеля, а артиллерии приказал усилить огонь. Солдаты ободрились, Суворов поскакал дальше, к войскам Багратиона. Едва войска увидели его, как разом оживились. С барабанным боем бросились они влево, на помощь Швейковскому и Розенбергу, и явились в тылу Виктора и Руска. Французы сочли эти войска за свежие, вновь прибывшие, и поспешно отступили, причем две полубригады их сильно пострадали. Резерва не было, подкрепить отступавших было некому, кроме Домбровского, но поляки, расстроенные вконец и деморализованные трехдневными поражениями, не в состоянии были снова вступить в бой и оставались на правом берегу Треббии в бездействии. Виктор и Руска были отброшены за реку.

Если, несмотря на геройство и необыкновенные усилия войск Багратиона и Швейковского, они не одержали в этот день решительного успеха над неприятелем и ограничились его отражением, то единственно потому, что лишены были резерва: Мелас опять задержал его у себя. Не смея ослушаться, он исполнил приказание отчасти, отправив вправо кавалерию Лихтенштейна, но удержав пехоту Фрелиха. Он собрал военный совет, который постановил, что левая колонна наступать не может и должна обороняться.

Когда Лихтенштейн двинулся к правому флангу, французы наступали по всей линии и одной колонной обходили левый фланг союзников. Особенно грозное положение было против центральной дивизии. Ферстер встретил неприятельскую колонну штыковой атакой; в этот же момент подошел Лихтенштейн и лихо атаковал французов во фланг. Прискакал сюда и Суворов; летая по рядам войск Ферстера, он направлял бой и все командовал "Вперед!" Атакованный с фронта и правого фланга пехотой, драгунами и казаками, Монришар перешел в отступление, которое скоро превратилось в бегство, так что французы едва остановились за Треббией. Почти к такой же развязке привела встреча Меласа с Оливье, который повел из центра атаку на австрийцев правого фланга. Сначала французы поставили противников в опасное положение, но Лихтенштейн, покончив с Монришаром, примчался к Меласу, ударил французам в левый фланг, опрокинул их конницу и врубился в пехоту. Войска Меласа перешли в наступление; гоня французов, они спустились в реку и дошли до её половины, но были остановлены сильным огнем с того берега. В свою очередь французы пустились в реку за австрийцами, но также были отбиты огнем. Отступление за Треббию войск Оливье заставило ретироваться и колонну Ватрена, посланную в обход Меласа, что она исполнила не без потери, так как зашла довольно далеко.