Александр Пертушевский - Генералиссимус князь Суворов

Однако в военной литературе Суворовская победа на Треббии нашла мало справедливых ценителей. С видимой неохотой отдавали должное его необыкновенно быстрому маршу и замечательной точности комбинации в сосредоточении войск, но как бы в собственное утешение выдвигали соображения, уменьшающие и чуть не уничтожающие достоинство операции. Одни указывали, что соединению Макдональда с Моро препятствовала помощь эрц-герцога Карла, другие - что усилия Суворова разбились о мужество французских войск и искусное движение Моро из Апеннинов заставило его бросить неоконченное дело и довольствоваться полууспехом.

Самые странные обвинения исходили от австрийцев: выходит, что Суворов поставил армию на Треббии в опасное положение между Макдональдом и Моро, и его упорство в продолжение трехдневного боя порождено необходимостью выйти из этого положения. Эти строгие судьи говорили, что решимость Суворова употребить последние, страшные усилия для боя на четвертый день была прямым следствием отчаяния, так как для него иного выхода не было, и оставалось во что бы то ни стало опрокинуть одного противника, прежде чем другой атакует его с тыла. Короче говоря, Суворова и его армию спасло "добровольное" отступление Макдональда. Тут дело уже не в угле зрения, а в корне понятий.

Оба противника не имели друг к другу национальной ненависти, но оба они привыкли быть победителями многие годы. Встреча их в большой битве приобретала особый оттенок: поражение не оправдывалось случайностью, а было стыдом, ущербом военной чести. Оттого, может статься, русские и французы дрались на Треббии с таким напряжением.

Австрийцы держались совсем другой военной теории, а потому боевые особенности Суворова казались им ненормальными. А если прибавить зависть и национальное чувство, так как ничего подобного кампании 1799 года у них не было, ни до, ни после, то этим легко объяснить отзывы австрийцев о Суворове.

В Пиаченце несколько русских офицеров обобрали в госпитале раненого французского генерала Сальма. Получив жалобу, Суворов приказал разжаловать виновных в рядовые и потом некоторых из них наказать палками.

Суворов дошел 10 июня до Фиоренцола на р. Арде и стал на дневку. Здесь он получил донесение о покушении неприятеля на его фланг и тыл во время сражения на Треббии. Моро послал по долине Треббии генерала Лапойпа с 3,000-ным лигурийским легионом. Тот дошел 5 июня до Боббио и отсюда мог напасть во фланг и в тыл союзникам, но не решился, простояв три дня в бездействии. Потом он двинулся к Нуре, но узнав, что русские уже там, а французы отступили, вернулся к Боббио. Узнав об этом 10 числа, Суворов послал отряды для прикрытия обозов и взятия Боббио, так что Лапойп нашел этот пункт в руках неприятеля. Он вздумал было атаковать слабый русский отряд, но был им разбит наголову, потерял больше 100 пленных и бежал тропинками в горы.

Моро начал наступление тоже 5 числа, но к Александрии. Двигался он медленно, чтобы задержать Суворова у Александрии и дать Макдональду время появиться в тылу союзников. Велико было его изумление, когда он узнал, что Суворова давно там нет. Он все таки решил наступать через Нови и Тортону, дабы атаковать Суворова в тыл. А так как слева, под Александрией, стоял Бельгард, то французский главнокомандующий решил устранить предварительно это препятствие. 9 июня произошло жаркое дело при Касино-Гроссо. Силы были неравные: у Моро около 14,000 человек, у Бельгарда вдвое меньше. Сначала австрийцы имели успех, но потом французы одолели, и Бельгард был сильно побит, потеряв убитыми, ранеными и пленными немногим меньше трети корпуса. Он отступил в порядке за Бормиду и укрепился на новой позиции. Моро, получив весть о сражении на Треббии, решил не идти навстречу Суворову или вторично атаковать успевшего укрепиться Бельгарда, а ограничился демонстрациями, чтобы отвлечь Суворова от преследования и истребления армии Макдональда. Союзная армия направилась против Моро не из боязни Суворова за тыл, а потому что разбитие Моро было бы гораздо лучшим довершением победы, чем преследование вконец расстроенной армии Макдональда. Суворов оповестил Бельгарда, что выступает обратно, дабы вместе с ним "угостить Моро", но тронулся в путь на другой день, 12-го. Несмотря на жару, движение было исполнено как рассчитано, и утром 15-го назначена совместная атака Суворова и Бельгарда на Моро. Но француз счел благоразумным отступить в Апеннины.

Пока Суворов шел навстречу новому противнику, Отт преследовал Макдональда или, вернее сказать, следил за его отступавшими войсками. Французы двигались быстро; отряды, посланные им в тыл Краем, были слабы и не представляли серьезного препятствия ретираде. Войска Отта заняли Болонью, затем форт Урбано - последний укрепленный пункт Цисальпийской республики. Суворов, по предложению Отта, велел вывезти из форта все запасы, а укрепления срыть и подорвать, но австрийский император отменил распоряжение, имея на то "особые причины". В действительности никаких особых причин не было, а существовала одна общая, руководившая австрийскою политикой, которой непонятливый Суворов не хотел уразуметь. Этим и кончились действия Отта, так как значительная часть его войск понадобилась для осады Мантуи. Он стал в Парме, Модене и Реджио, а за неприятелем послал легкие конные партии. Макдональд для спасения остатков армии повел ее морским берегом к Генуе. С большим трудом и риском он исполнил это: пехота шла по горным тропам, артиллерию и тяжести перевезли морем. Английский флот был в то время далеко, а на сухом пути союзники прекратили преследование - вот причина тому, что французы выбрались из Тосканы беспрепятственно. В тылу их, прежде их отбытия, поднялись народные восстания и скоро обратились в общее движение всей страны, даже без помощи союзников. Сенат восстановил прежнее правительство и послал депутатов в Вену.

Суворов находился в Александрии. Он возвратился сюда через 10 дней по выступлении навстречу Макдональду. В эти десять дней форсированных маршей, чередовавшихся с упорными боями, его военное дарование проявилось во всем своем блеске. Как бы для полноты его торжества, союзники после короткого, но упорного сопротивления завладели туринской цитаделью. Комендант и все чины штаба сдались в плен; гарнизон в 3,000 человек отпущен на честное слово не служить против союзников впредь до размена. Взято 562 орудия, 40,000 ружей, столько же пудов пороха. Казалось, не далек был и конец Итальянской кампании, но на деле вышло не так.

По возвращению с Треббии был торжественный въезд в Александрию. Суворов ехал верхом, по правую его руку - великий князь, по левую - Мелас, как старший австрийский генерал. Потянулась вереница празднеств. Утром совершалось молебствие при пушечных выстрелах, потом генералы и офицеры приносили поздравление великому князю и фельдмаршалу. В день тезоименитства Государя Суворов дал великолепный бал, поручив распоряжаться Милорадовичу, в день тезоименитства Императрицы был бал у великого князя. В торжественные дни объявлялись монаршие милости и происходила раздача наград. После обедни Суворов вносил в алтарь на блюде все пожалованные знаки отличий для окропления святой водою, потом выносил их из алтаря, вызывал награждаемых, приказывал стать на колени, надевал пожалованный орден и благословлял. То же самое и с австрийскими офицерами.