Александр Пертушевский - Генералиссимус князь Суворов

Этот год был особенно деятелен для Суворова. Распоряжения его касаются внутреннего обихода в войсках, содержат в себе правила службы и общие, и собственно Суворовские. Он приказывает делать поиски с партиями неслабыми и не далее одного перехода с возвратом назад; суточный марш рассчитывает от 50 до 85 верст; о поисках предупреждать ближайшие посты; "не бродить по куриному, а ходить по оленьему"; избегать употребления шпионов по сомнительности их сведений; казакам не атаковать, а только преследовать. Первое условие для поражения конфедератов состоит в поспешности; атаковать их следует скорым и сильным ударом, лучше всего колоннами с интервалами в них; сделав удар, ни минуты не стоять на месте, а идти назад преимущественно другой дорогой. Если неприятель по верным вестям окажется сильнее, чем предполагалось, то просто повернуть назад и идти домой. Если конфедераты имеют артиллерию, то прежде ее отнять, тогда они падают духом. Не раздувать потерь неприятеля.

На грабительство и поборы жалобы продолжались. Тогда смотрели на добычу, как на справедливое вознаграждение войска за одержанный им успех и как на естественное следствие победы; такой взгляд никем не оспаривался и был узаконен. Так же смотрел на добычу и Суворов, но сознавал, что путь этот, не будучи регулирован, ведет к грабежу и насилиям. Суворов старался удерживать добычу в законных пределах, и переступивших этот предел наказывал со строгостью. Он беспрестанно подтверждает о невзимании никаких незаконных поборов; с негодованием укоряет постовых и отрядных командиров в том, что они от добровольно явившихся, отставших от конфедерации людей, отбирают лошадей и их собственное платье; напоминает распоряжения высшего начальства и постановления военной коллегии о том, какая добыча принадлежит казне, какая войску. Он обвиняет казаков в том, что когда легко раненый конфедерат валится с лошади и притворяется убитым, то казак обдирает его и оставляет на месте, а не берет в полон, ибо должен был бы представить неободранного, через что конфедерат "становится горшим возмутителем". Или же спихнув конфедерата пикой с лошади, казак не обращает на него никакого внимания, а бросается за его конем, тогда как добытый конь должен принадлежать казне. Больше всего грозит Суворов за то, когда "при пленении кого получше, другие задние наехавши, стараются его себе отбить, за каковую шалость без изъятия немедленный шпицрутен". Для добычи предписывается пехоте на ходу не останавливаться, кавалеристам с коней не слезать.

Суворов приказывает содержать пленных человеколюбиво, кормить их хорошо, "хотя бы то было и сверх надлежащей порции"; поступать так же и с неприятельскими дезертирами. Он предписывает постовым командирам чаще напоминать подчиненным, чтобы они хорошо обращались с отстающими от конфедерации, "ибо благоприятие раскаявшихся возмутителей пользует более нашим интересам, нежели разлитие их крови". Да и нераскаянных он защищает от жестокостей: "как бунтовщиков подлыми ни почитайте, но никакого злодея уничтожать не должно, а оружие низложивши, оказывать всякое благоволение". Он часто рекомендует поддерживать добрые отношения между войсками и жителями и не забывать, что русские войска находятся в Польше только для успокоения земли. Даже с неприятельскими шпионами Суворов, вопреки военным обычаям, мягок и приказывает то же самое своим подчиненным: "у бунтовщиков шпионы только на том основании, что просто доносят, где мы обращаемся; их столько много, что когда их изловят, я их выспрося, отпускаю домой".

Суворов восстает против системы войны. Постам приходится только отбивать набеги конфедератов. Литву содержать одному легиону. В Польше 4 бригады с генерал-майорами; они лучше управят, чем голодные псы, с их отрядами. Они только и делают, что идучи с отрядами, заходят в помещичьи усадьбы, пьют там кофе и играют в таблеи. "Показалось 100 человек, шпион доносит 300; отделилась в сторону партия в 50 человек для поборов - новые 300, итого 600. Рапортует - должен прежнюю цель оставить и истребить новопоявившихся; их или не застанет, или разобьет, возьмет 8 в полон, 10 повалит, напишет 200-300; осталось десятков 5, а по лживому счету 300. Ему лживая слава; он же зная правду про себя, кончит кофеем".

Преследуя ненавистное ему питье кофе по панским дворам, он предлагает не выдавать нижним чинам провиантские деньги за дни угощения в усадьбах, "чтобы не богатели и после не мотали; нужное солдату полезно, а излившее вводит в роскошь - мать своевольства". Он указывает Веймарну, что офицеры и даже солдаты начинают употреблять польские шапки и платье; "уж им и государева шляпа лоб жмет, уж под мышками и кафтан тесен". Он ставит на вид дурные порядки кавалерийских частей, говоря, что кавалерист назывался хозяином, а теперь не знает, какой шерсти его лошадь. "Все равно, посади лопаря на такую лошадь, как такого кавалериста на его оленя или холмогорскую корову. А что смотрят офицеры? Есть кошелек, кофей у пана готов", ему ни до чего и дела нет. Издевается Суворов и над посадкой кавалеристов, называя ее "арлекинской позитурой". Короче говоря, нет почти предмета, которого бы он не касался в своих письмах и представлениях к Веймарну. Но он передает ему и свои наблюдения над конфедератами, способом их действий в бою, порядком походных движений и другими характерными особенностями. Например, конфедераты Миочинского на ретираде останавливаются и эскадронами дают огонь; Пулавцы бегут просто, без хитростей.

Бибиков оказался человеком помягче и яснее понимающим достоинства Суворова. Изменяя в декабре 1771 распределение войск, Бибиков в предписании говорит: "оставляю впрочем вашему превосходительству на волю, как располагать и разделять войска, как за благо вы по известному мне вашему искусству и знанию земли и наконец усердию к службе рассудить изволите". Далее он пишет: "для занятия войсками нашими Замосцья прошу подать мне свои мысли, каким образом оное достигнуть бы было можно". Между Бибиковым и Суворовым установились добрые отношения, которые продолжались и по отбытии Суворова на другой театр войны.

Наступил 1772 год. На военном совете у русского посланника было решено покорить все укрепления, находившиеся во власти конфедератов. Русские войска под началом Бибикова предлагалось разделить на три корпуса, из коих один должен был действовать в поле, а два попеременно проводить осадные работы. Для сбережения войск решено не прибегать к штурмам. Королевско-польские войска, под начальством Браницкого, назначались в помощь русским.

Еще в сентябре 1771 прибыл из Франции через Вену на смену Дюмурье генерал-майор барон де Виомениль с несколькими офицерами и с порядочным числом одетых лакеями унтер-офицеров. Центр конфедератов перенесен в Белиц, на самой границе, а Бяла, лежащая против Белица, избрана главным опорным пунктом. Отсюда рассчитывал Виомениль препятствовать покорению конфедератских крепостей до весны, и тогда, с новыми силами, начать наступление с захвата краковского замка.