Юрий Виппер - Том 8. Литература конца XIX — начала XX вв.

Интеллектуально — философская лирика, направленная на разгадку тайн творчества и бытия, представлена в творчестве поэта и переводчика Антония Ланге (1861–1929), теоретика символизма, прозаика, поэта и драматурга Ежи Жулавского (1874–1915) и др. Многие поэты видят задачу художника в совершенствовании техники стиха. Поэтом символистского склада и ярким представителем тенденции языкового экспериментаторства был Вацлав Ролич — Лидер (1866–1921), ратовавший за создание особого поэтического языка, принципиально отличного от повествовательно — прозаического. В шести книгах своих «Стихов» Лидер, исходя из Верлена, стремился к музыкальности стиха, изысканным размерам и строфике.

Времена, которые породили тип женщины — бунтарки, восставшей против условностей света, ищущей равных прав с мужчиной в частной и общественной жизни, дали поэзии много новых женских имен. Правда, ни одна из вступивших в эти годы в литературу поэтесс не достигла в ней такого уровня, как в предшествующем литературном поколении М. Конопницкая. Но произведения Казимеры Завистовской, Марыли Вольской, Брониславы Островской и ряда других заняли прочное место в польской лирике рубежа веков.

Самым оригинальным поэтом польского символизма был Болеслав Лесьмян (1878–1937). В 900‑е годы он печатался в польских («Химера») и русских («Золотое руно», «Весы» — в них он писал по — русски) символистских журналах, в 1912 г. издал сборник стихов «Сад на распутье». Расцвет творчества Лесьмяна приходится на 20–30‑е годы, но основные принципы его поэтики сложились в начале века. Для поэзии Лесьмяна характерно слияние условного сказочного мира с реальным, стремление, иногда окрашенное мистицизмом, к полному «растворению» в природе. В деформированном, фантастическом, порой гротескном мире поэзии Лесьмяна оживают мотивы народных легенд и верований.

Выражением символистских и экспрессионистских тенденций, неспокойной, активно — бунтарской позиции художника явилась поэзия Т. Мициньского. Он издал всего один, но очень примечательный по форме и по тематике сборник лирических стихов «Во мраке звезд» (1902). Странная деформация действительности, образы, находящиеся на грани сновидения и реальности, призванные передать ощущение хаоса, неразберихи, страдания роднят Мициньского с поздними экспрессионистами и сюрреалистами. Во время революции Мициньский создал символико — экспрессионистскую драму «Князь Потемкин» (1906), посвященную восстанию на броненосце «Потемкин». В драме есть и сцены, рисующие в полном соответствии с исторической правдой ход восстания на «Потемкине», но в целом в ней идее классовой борьбы противопоставлена вера автора в моральное очищение народа.

Хронологически последним течением в поэзии рубежа веков является неоклассицизм. Неоклассицисты обратились в своих программных заявлениях к так называемому классическому Возрождению во Франции (Л. И. Морштин в издававшемся им в Кракове журнале «Музейон», 1911–1913, и др.). Крупнейшим поэтом, связанным с этим течением, был Леопольд Стафф (1878–1957). Истоки его поэзии связаны с символистскими мировосприятием и образностью (сб. «Сны о могуществе», 1901; «День души», 1903), но поэтическая философия Стаффа, в отличие от символистской, рациональна, в ней сильно оптимистическое, жизнеутверждающее начало. Книги стихов Стаффа «Цветущая ветвь» (1908), «Улыбка мгновений» (1910) и другие воплотили его идеал поэзии, равняющейся на античные образцы, воспевающей гармонию, красоту и полноту жизни.

Камерная самоуглубленная поэзия «Молодой Польши» в очень небольшой степени и по большей части весьма опосредованно отражала общественную проблематику своей эпохи. Однако нельзя сказать, что гражданские мотивы совсем исчезли из новой поэзии. Особенно выразительно они проявились в стихотворениях, посвященных революции 1905 г., которые были созвучны реалистическому направлению в поэзии. Его лидером и на рубеже веков продолжала оставаться М. Конопницкая. В годы революции поэтесса заканчивает последние главы своей поэмы «Пан Бальцер в Бразилии» (1910) и вводит в них яркую сцену мощной демонстрации бастующих рабочих, поднявших красные знамена.

Революции посвящают стихотворения многие поэты (Л. Стафф, К. Тетмайер, Я. Каспрович, А. Ланге, А. Немоевский и др.). В 1905 г. Я. Каспрович, например, написал вдохновенное, боевое стихотворение «Варшавянка». Эхо революции отозвалось и в его томе «поэтической прозы» «О геройском коне и рушащемся доме» (1906), резкой сатире на буржуазные нравы и образ мышления. Л. Стафф пишет посвященные русским и польским рабочим сонеты «Гнев справедливый» и поэму «Весна народов».

На стороне революционеров, которые завоюют для народа светлое будущее, был в годы революции и К. Тетмайер. В стихотворении «Баррикада» он восславил совместную борьбу русских и польских трудящихся. Но поднявшийся на борьбу пролетариат у Тетмайера (драма «Революция» и др.) — безликая масса, которой руководят революционеры — заговорщики и даже некий таинственный мессия.

Традиции реалистической поэзии Конопницкой, даже с использованием характерной для нее формы поэтических «картинок», продолжал Анджей Немоевский. Зарисовки из жизни шахтеров, рабочих у доменных печей и прокатных станов дополнялись в его поэзии решительными призывами к протесту, к борьбе за социальное и национальное освобождение.

Приметным в поэзии начала века явлением было развитие сатирических жанров. Популярность завоевали басни Яна Леманьского (1866–1933), обличавшие ханжество и лицемерие галицийской бюрократии. Декадентское мироощущение, ставшую позой «младопольскую» манерность высмеивал в своих сатирических произведениях талантливый прозаик, поэт, драматург и публицист Адольф Новачиньский (1876–1944). Он был заметной фигурой в литературной жизни Польши, пока не перешел (после 1914 г.) на реакционно — националистические позиции.

Осмеяние буржуазного филистерства, декадентского позерства и снобизма предпринял известный писатель, критик и переводчик Тадеуш Бой — Желеньский (1874–1941) в получивших широкую известность сатирических куплетах («Словечки», 1911), предназначенных для поэтического кабаре в Кракове «Зеленый шарик» (1905–1912).

Значительный художественный вклад в польскую и мировую культуру сделан польской драматургией конца XIX — начала XX в. Ее облик определяет прежде всего деятельность великого реформатора польского театра и драматургии Станислава Выспяньского (1869–1907).

Поэт — драматург, признанный своими современниками новым поэтом — вождем, поэтом — пророком, какими в свое время были для польского общества Мицкевич и Словацкий, он не придерживался какой — либо определенной политической ориентации и не имел сколько — нибудь четкой социальной программы. Продолжая «пророческую» традицию своих великих предшественников, он одновременно развернул генеральную полемику против романтического понимания истории, против политического романтизма. Драмы и трагедии Выспяньского, в которых он создавал метафорические, монументальные обобщения истории и современности, отличаются сложным переплетением романтико — символических, фантастических и реалистических линий и планов. В них нашло отражение героическое прошлое Польши («Легенда», 1897; «Болеслав Смелый», 1900), национально — освободительное восстание 1830 г. («Варшавянка», 1898; «Ноябрьская ночь», 1904), идеологические проблемы современной жизни и перспективы освободительной борьбы польского народа («Свадьба», 1901; «Освобождение», 1902; «Акрополь», 1904), античные сюжеты («Мелеагр», 1898; «Возвращение Одиссея», 1907) и др. Шедевр драматургии Выспяньского — «Свадьба», оригинальная драма — памфлет и драма — сказка. В ней использованы приемы польского народного кукольного театра, так называемой шопки — рождественского ярмарочного представления, в котором выступают традиционные типажи из разных сословий: хлоп, шляхтич, ксендз, еврей. Наряду с ними в драме действуют фантастические персонажи. В столкновении различных общественных и идеологических позиций, представленных участниками крестьянско — шляхетской свадьбы (в ее основе — реальный исторический факт), выявляется непримиримость крестьянского и шляхетского миров. Высмеивая миф о классовой солидарности, осуждая интеллигенцию за неспособность стать духовным вождем народа, Выспяньский не видит сил, могущих вырвать польское общество из «спячки», из состояния неволи и бездействия, пессимистически оценивает перспективы польского освободительного движения.