Том 6. Литература первой половины XIX в.

Романтическое мироощущение больше проявлялось в литературах этих стран своим мятежным духом, порывом к свободе, героикой борьбы, трагизмом самопожертвования и поражений, обращением к национально — фольклорной стихии (в значительной мере через эту стихию преломлялся интерес романтиков к самобытно — индивидуальному в бытии народа). Вершинные взлеты романтического творчества вообще часто оказывались связанными с кульминационными моментами освободительного движения. Это отчетливо видно на примерах польской, венгерской, греческой, сербской, хорватской литератур, где романтизм в первой половине XIX в. получил особенно яркое развитие и дал такие высокие достижения, как поэзия А. Мицкевича, Ю. Словацкого, М. Верешмарти, Ш. Петёфи, П. Негоша, И. Мажуранича, Д. Соломоса, А. Кальвоса и др.

Одна из главных особенностей предромантизма и романтизма в Центральной и Юго — Восточной Европе — сильно выраженное народно — коллективистское начало. В качестве протестующего и утверждающего себя субъекта здесь нередко выступала не столько личность, сколько национальный коллектив, борющийся народ. В непосредственной или косвенной соотнесенности с его судьбами часто представал и индивидуум. Большое место занимал вопрос о главном хранителе жизнеспособности нации, а в этой связи о взаимоотношении верхов и народа, просвещенного героя и народных масс. В то же время предпринимаются попытки вообще осмыслить «драму мира» — извечную драму борьбы народа, низов с угнетателями — в творчестве Ю. Словацкого и Я. Краля.

Мотивы разочарования, смятенности, трагизма чаще всего сопряжены в романтических литературах этой части Европы с перипетиями трудной борьбы, поражениями восстаний, с несбывшимися надеждами на освобождение. Где — то в этой плоскости чаще всего происходило соприкосновение и с романтизмом байронического типа, хотя от восточноевропейских романтиков полностью не укрылись и проблемы, составлявшие нередко главное содержание западноевропейского романтизма, — дисгармония личности и общества, отчужденность человека. Вызванные к жизни стихией буржуазно — денежных отношений, эти явления находили аналогии и в атмосфере феодально — абсолютистского гнета, да и сами они стали обозначаться в жизни восточноевропейских народов, особенно в Австрийской империи, которая несколько дальше продвинулась по пути буржуазного развития. Байроническому романтизму особенно созвучно творчество чешского поэта К. Г. Махи, определенными сторонами творчество А. Мицкевича и Ю. Словацкого в Польше, Я. Краля — в Словакии, Мажуранича — в Хорватии.

В литературе угнетенных народов иногда достаточно отчетливо проявлялись черты национальной утопии. Они выразились, например, в представлении ряда польских романтиков о мессианистском предназначении польского народа, отчасти в идеализации славянского характера и истории славян, которой не лишена концепция славянской взаимности Коллара, и т. д.

Рост социальных противоречий в жизни нации, уроки поражений в борьбе с поработителями, зачастую объяснявшиеся отсутствием единства между разными социальными слоями, способствуют постепенному преодолению идеализирующих тенденций в литературе, стремлению к более объективному анализу национальной жизни и особенно ее социальных аспектов. Эти явления особенно заметны на стадии формирования реалистических тенденций, которые заявляют о себе к середине века в венгерской, польской, чешской (меньше — в других) литературах региона, где в течение некоторого времени будет еще преобладать романтизм.

Польская литература вступила в XIX в., имея многовековую традицию и связи с духовной жизнью других стран Европы. Направления, сложившиеся в эпоху Просвещения, — классицизм и сентиментализм — были влиятельными и популярными. Литературный язык вступил в стадию обновления, упорядочения и обогащения. Существовала разработанная система национального стихосложения.

Утрата независимости в результате разделов Польши (1772, 1793, 1795) поставила литературу в новые условия развития. Границы, которыми были рассечены польские земли, препятствовали синхронизации литературного процесса. Литературная деятельность сковывалась цензурой. Значительные силы уходили в эмиграцию, получая там возможности для политических высказываний, но теряя вместе с тем непосредственный контакт с социальными процессами, которыми определялись перемены в нравственном облике и бытовом укладе общества. Центры литературного движения менялись: в начале XIX в. наиболее активную роль сыграла Варшава, она же в 20‑е годы стала, вслед за Вильно, очагом нарождающегося романтизма, в 30‑е годы доминировала эмигрантская литература, оживилась литературная жизнь в Галиции; в 40‑е годы к ним присоединились центры в Великопольше и Королевстве Польском.

Польское освободительное движение, которое, по выражению В. И. Ленина, приобретало в ту пору «гигантское, первостепенное значение с точки зрения демократии не только всероссийской, не только всеславянской, но и всеевропейской» (Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 25. С. 297), оказало на литературу определяющее влияние. С национальными восстаниями 1830–1831, 1846, 1848, 1863 гг. связана история польского романтизма. Литература играла сплачивающую и объединяющую роль, содействовала росту национального самосознания, развитию языка, подчеркивала духовное единство нации, свидетельствовала перед Европой непрерывность ее культурного развития и стремление к свободе. Привитые романтизмом представления об исключительно высоком назначении литературы, об особой миссии художника прочно вошли в общественное сознание. Вера в преобразующую мир силу слова (подчас преувеличиваемую «поэтами — пророками») оставила след в духовной жизни ряда поколений.

Сразу же после разделов Польши в поэзии прозвучали не только мотивы патриотической скорби, но и призывы к восстановлению независимости. Настроения той части общества, которая находилась под влиянием идей Французской революции, отразила «поэзия легионов» (речь идет о польских формированиях, сражавшихся на стороне Франции), утверждавшая патриотический оптимизм, мысль о том, что падение государства не означает еще гибели нации. Как солдатская песенка родилась на свет знаменитая «Мазурка Домбровского» («Еще Польша не погибла…», 1797) Ю. Выбицкого, будущий национальный гимн. Для польских земель, где ликвидация феодальных порядков оставалась важнейшей общественной задачей, идеи Просвещения еще долго сохраняли актуальность. Просветители, многие из которых считали необходимой мирную работу, использование учреждений, возникших с образованием княжества Варшавского (1807), а затем Королевства Польского (1815), обращались к обличительно — сатирическим жанрам («Путешествие в Темноград», 1820, роман — памфлет С. К. Потоцкого, выступившего против обскурантизма церковников, невежества и крепостнических привычек шляхты), облекали в литературную форму научно — философские доктрины. В начале века был создан один из интереснейших образцов фантастического романа «Рукопись, найденная в Сарагоссе» Яна Потоцкого (1761–1815). Написанный на французском языке (полный польский перевод опубл. в 1847 г.), при жизни автора он целиком напечатан не был (главы, увидевшие свет, высоко оценил Пушкин). Прихотливая композиция (роман — шкатулка), которую сравнивают с построением «Тысячи и одной ночи», была объединением множества сюжетных линий, позволила сочетать авантюрный элемент и фантастику, показать разные страны, времена и культуры. (Сюжетным ядром стали приключения путника, оказавшегося в горах Андалузии и столкнувшегося с таинственными действиями потомков мавров, которые стремились вернуть Испанию под власть ислама.) Философичность романа (автор опирался на учения французских энциклопедистов) исключала назойливый дидактизм, предполагала спор и сомнение, непрерывное искание истины, конкретность в интерпретации человека и исторических событий (Потоцкий был человеком обширной учености, путешественником, этнографом).