Том 6. Литература первой половины XIX в.

Купер обратился к литературной деятельности уже зрелым человеком, убеждения которого, в том числе и общественно — политические, в значительной мере установились. Он был стопроцентным республиканцем, сторонником джефферсоновской демократии и поклонником идей французских физиократов. Вслед за Джефферсоном он отдавал предпочтение такому общественному строю, в основе которого лежит сельскохозяйственное производство, а роль «паразитирующих классов» (промышленников, финансистов и торговцев) сведена к минимуму. Отсюда двойственное отношение Купера к бурному экономическому прогрессу Америки в 10–20‑е годы XIX в. Патриот и «националист», он гордился мощным подъемом американской экономики, но общее направление и издержки прогресса наводили его на грустные размышления.

Одним из первых Купер сумел уловить потребности растущего национального самосознания американцев. Он понял, что исторический роман — жанр, способный удовлетворить интерес читателей к героическому прошлому Америки и одновременно дать выражение патриотическому чувству гордости за молодое отечество, которое своим примером, как представлялось современникам, открывало новую страницу в истории человечества. Эти соображения побудили Купера на литературный эксперимент, принесший ему мгновенную славу.

«Шпион» (1821) Купера заложил традицию американского исторического романа. Недаром после публикации «Шпиона» писатель получил прозвище «американский Скотт». Однако модель «вальтер — скоттовского» романа не могла быть перенесена на американскую почву без модификаций. Дело не только в очевидных идеологических расхождениях между Вальтером Скоттом — консерватором и монархистом и Купером — демократом и республиканцем. Их взгляды на характер и смысл исторического прогресса, конечно, во многом не совпадали. Купер и сам всячески подчеркивал эти различия, особенно в романах, написанных на материале европейской истории: «Браво», 1831; «Гейденмауэр», 1832; «Палач», 1833. До Купера оставалась неясной сама принципиальная возможность написать исторический роман на материале истории Соединенных Штатов. Главные ее события были у всех на памяти. Писатель, бравшийся за изображение исторических деятелей и хода Войны за независимость, обязан был соблюдать полную точность и целиком подавить порывы воображения. Иными словами, он должен был превратиться в историографа.

Купер отыскал новый метод соединения истории и вымысла, не жертвуя ни воображением, ни исторической достоверностью. Этим был предрешен успех эксперимента, и вслед за «Шпионом» на американский книжный рынок хлынул поток исторических романов и повестей о Войне за независимость. Очевидно, тип исторического романа, созданный Купером, отвечал стоявшей перед американской литературой нравственной задаче: утвердить моральное превосходство Нового Света над Старым, республики над монархией, государственной независимости над колониальным режимом.

В творческой биографии писателя «Шпион» занимает исключительно важное место. В нем мы находим, пусть в зародыше, те проблемы которые Купер будет разрабатывать во многих своих книгах. Как исторический роман особого типа, «Шпион» послужил базой жанровых экспериментов Купера, приведших к созданию пенталогии о Кожаном Чулке, с одной стороны, и «морского романа» — с другой.

Есть определенная закономерность в том, что «морской роман» как жанр возник именно в Америке. Америка изначально была морской державой. Ее торговля, промышленность, сельское хозяйство, транспорт были связаны с мореплаванием. К 20‑м годам XIX в. американцы обладали самым крупным в мире китобойным флотом, а их торговый и военный флот уступал количественно (но не качественно) только английскому флоту. Мореплавание сделалось самой распространенной профессией. Моряки были почти в каждой американской семье. «Морская жизнь» быстро становилась важной частью национальной действительности.

«Лоцман» (1823) — первая, еще робкая попытка Купера в сфере литературной маринистики. Бесспорный успех романа у читателей побудил его заняться разработкой нового жанра более основательно.

Тип куперовского «морского романа» сложился еще в 20‑е годы («Красный корсар», 1827). Писатель в изобилии ввел в повествование материал корабельной жизни и, перешагнув через традиционные ограничения просветительской эстетики, утвердил необходимость широкого использования в романе «морской речи», т. е. специальной терминологии, профессиональной лексики, морского жаргона и т. п. Купер описывал корабли и морскую жизнь так, как это мог сделать только профессиональный моряк. После него уже невозможно было любительское обращение с материалом. Отсюда одно из важнейших качеств американского «морского романа»: авторский взгляд изнутри, видение и изображение действительности с позиции моряка.

Эстетика жанра, разработанная Купером, была обусловлена, разумеется не только материалом, но и способом его осмысления. Писатель опирался на разграничения и понятия, широко бытовавшие в романтической поэзии и прозе, в частности на мысль о принципиальном несходстве «сухопутной» и «морской» жизни. Тезис об исключительности «морской жизни» позволял писателю вывести человека за рамки буржуазных общественных отношений и тем самым как бы предоставить ему возможность достичь нравственной высоты и подлинной свободы.

Другое направление экспериментов Купера было связано с попыткой исторического исследования некоторых важнейших процессов и явлений современной действительности, носящих специфически национальный американский характер. Речь идет прежде всего о территориальной экспансии и о сопутствующем ей особом социальном феномене, который традиционно именуется «пионерством», о трагической судьбе коренных обитателей континента — индейцев и в конечном счете о будущем американского народа. Именно этот круг вопросов образует проблематику романов о Кожаном Чулке, представляющих собой наиболее ценную часть художественного наследия Фенимора Купера.

Серия романов о Кожаном Чулке соединяет в себе признаки приключенческого повествования, исторического романа, романа о нравах, философской прозы и «романа воспитания». Элементы разных жанров здесь, однако, не сливаются воедино, а как бы сосуществуют. Философские аспекты пенталогии сосредоточены в монологах Кожаного Чулка и в его диалогах с другими действующими лицами. Исторические и приключенческие элементы привязаны главным образом к сюжету, особенно к батальным его частям. Купер заложил традицию, которую впоследствии поддерживали и развивали американские прозаики XIX–XX вв. — Г. Мелвилл, Ф. Норрис, Т. Драйзер, У. Фолкнер, Т. Вульф и др., — традицию синтетического эпоса в прозе.