Том 6. Литература первой половины XIX в.

Вполне естественно, что Готорн тяготел к символической интерпретации действительности. Нередко его считают родоначальником романтического символизма в американской литературе. Рассказы и романы Готорна до предела насыщены символами, простыми и сложными, универсальными и локальными, но всегда (или почти всегда) неопределенными. Сам писатель признался однажды: «Я не могу отделить идею от символа, в котором она себя проявляет». Он выразился не очень точно. Готорновский символ — нерасторжимый синтез идеи и образа, которые только и могут существовать в слитном единстве.

Эдгар Аллан По (1809–1849) прожил не очень долгую и не очень счастливую жизнь. Двух лет от роду он остался сиротой и воспитывался в доме ричмондского купца Д. Аллана, который, впрочем, не захотел усыновить приемыша. Отношения между опекуном и воспитанником складывались трудно, и в 1827 г. По навсегда оставил негостеприимный кров Алланов. Не имея средств к существованию, он завербовался в армию, затем поступил в военную академию, но к 1831 г. оставил помыслы о военной карьере ради литературных занятий. Он мечтал стать профессиональным поэтом, но поэзия, как выяснилось, кормила плохо, и ему пришлось заняться журналистикой. В течение нескольких лет он редактировал «Южный литературный вестник», «Журнал Бертона для джентльменов», «Журнал Грэма» и «Бродвейский журнал», обнаружив при этом недюжинный организаторский и редакторский талант. Значительная часть творческой энергии По уходила на сочинение критических статей, обзоров и рецензий. Лишь в 40‑е годы американские читатели признали его как новеллиста и поэта, но и тогда продолжали видеть в нем прежде всего литературного критика.

Критическая деятельность По при всем ее разнообразии вполне укладывалась в рамки общего движения за создание национальной литературы. Как и многие его собратья по перу, он стремился поднять американскую словесность до уровня европейской. Но в отличие от других он концентрировал свое внимание на проблемах художественного мастерства. В основе всех критических суждений По лежит разработанная им строгая эстетическая концепция, базирующаяся на отчетливом представлении о задачах художественного творчества, о специфике творческого процесса. Эта концепция изложена в давно ставших хрестоматийными статьях «Философия творчества», «Поэтический принцип», «Теория стиха», в рецензиях на рассказы Н. Готорна и в некоторых других.

Мировая слава Эдгара По как поэта, оказавшего существенное влияние на поэзию многих народов, порождает обманчивое представление о нем как о плодовитом авторе. Между тем написал он совсем немного. Поэтический канон По насчитывает чуть более полусотни произведений, среди которых мы находим всего две относительно длинные поэмы — «Тамерлан» и «Аль Аарааф». Остальные — сравнительно небольшие лирические стихотворения разного достоинства. Томас Элиот как — то заметил, что из всех стихотворных сочинений Эдгара По «лишь полдюжины имели настоящий успех. Однако ни одно стихотворение, ни одна поэма в мире не имели более широкого круга читателей и не осели столь прочно в людской памяти, нежели эти немногочисленные стихи По».

Все поэтическое наследие Эдгара По, за исключением нескольких отдельных стихотворений, написанных после 1845 г., сосредоточено в четырех сборниках: «Тамерлан и другие стихотворения» (1827), «Аль Аарааф, Тамерлан и другие стихотворения» (1829), «Стихотворения» (1831), «Ворон и другие стихотворения» (1845).

По видел главный смысл деятельности человеческого сознания в постижении Высшей Истины, недоступной традиционному рационалистическому познанию. Им владела романтическая идея возможности приближения к такой истине через Высшую Красоту. Сама категория Высшей Красоты не подлежала логической интерпретации, ибо лежала за пределами логики и рационального суждения. Приобщение к Высшей Красоте давалось человеку лишь в особых эмоциональных состояниях, предполагающих «возвышающее волнение души», близкое к экстазу. Никакой, даже самый гениальный, поэт не в состоянии создать или хотя бы описать Высшую, неземную Красоту. Цель поэта — иная: вызвать у читателя эмоциональный подъем, при котором только и возможно мимолетное «прозрение» Высшей Красоты.

Генеральный принцип поэтики Эдгара По заключен в установке на эмоционально — психологическое воздействие любого произведения. Он называл такое воздействие «тотальным эффектом», важнейшей чертой которого было единство. Именно «тотальному эффекту» должны быть подчинены все аспекты поэтического творения, все частные принципы его организации.

У поэзии Эдгара По только один предмет — прекрасное, понимаемое широко, с включением сюда категории возвышенного, как ее интерпретировал Эдмунд Берк. Источниками прекрасного для поэта являются три сферы бытия: природа, искусство и мир человеческих отношений, взятый, впрочем, в сравнительно узком спектре. Поэта привлекают лишь отношения, возникающие как эмоциональное производное от любви и смерти.

Но природа, искусство и человеческие отношения — лишь материал для поэтического воображения, которое преобразует, пересоздает действительность по законам поэтического мира. В этом смысле прекрасное есть продукт воображения поэта. Характерным примером может служить концепция поэтической любви у Эдгара По, согласно которой поэт, в отличие от простых смертных, любит не самое женщину, а некий идеальный образ, проецируемый на живой объект. Этот идеальный образ — результат творческого процесса, в ходе которого происходит сублимация качеств реальной женщины, их идеализация и возвышение. Поэт творит идеал, расходуя богатство собственной души, интуицию, воображение. Как заметил известный американский поэт Р. Уилбер, поэтическая любовь у По есть «односторонний творческий акт».

Ограниченность предмета поэзии у По — прямое следствие установки на эмоционально — психологический эффект. С этим же связан и принцип неопределенности в его поэтике. В творениях поэта, как правило, отсутствуют пространственные, временные и иные характеристики, придающие содержанию определенность, конкретность и тем самым единичность. Задача поэта заключалась в том, чтобы стимулировать воображение читателя и элиминировать все, что могло бы его ограничить. Но читательское сознание не должно было погружаться в стихию анархической, бесконтрольной свободы. Оно должно было «работать» в определенном направлении. С этим связано еще одно качество поэзии Эдгара По — ее суггестивность, достигаемая с помощью отчасти логического, но главным образом эмоционального подтекста. Сам поэт называл его «мистическим смыслом», хотя к традиционному представлению о мистике он не имеет никакого отношения. Он заявлял, и неоднократно, что применяет термин «мистический смысл к тому классу сочинений, в которых под поверхностным прозрачным смыслом лежит скрытый, суггестивный».