Том 6. Литература первой половины XIX в.

Понятие «литературы дальневосточного культурного круга» применительно к XIX в. включает литературы китайскую, корейскую, японскую, развивающиеся в этот период в условиях маньчжурского Китая литературы тибетскую и монгольскую, а также традиционно примыкающую до известного времени к данному культурному региону литературу Вьетнама.

Для всех дальневосточных стран описываемый период — время кризиса старых феодальных отношений, время усиленных попыток проникновения западноевропейского и американского капитала в этот район мира. Ост — Индская компания и другие английские фирмы продолжают добиваться открытия Китая для торговых операций с Англией, с 20‑х годов XIX в. резко возрастает ввоз опиума в Китай. Решительные меры против этого, предложенные в 1838 г. уполномоченным императорского правительства в Гуандуне Линь Цзэсюем, приводят к так называемой «первой опиумной войне» (1840–1842), завершившейся первым неравноправным договором, навязанным Китаю: пять основных китайских портов были открыты для англичан, а Гонконг перешел во владение Англии на сто лет. В первой половине века английские, французские и американские военные корабли неоднократно появляются и у берегов Кореи, требуя открытия портов для своей торговли. В конце 40‑х — начале 50‑х годов Америка предпринимает попытки проникнуть в Японию, угрожая обстрелом прибрежных городов. В результате Япония в 1854 г. открывает для американских кораблей два своих порта. С 20–30‑х годов XIX в. вьетнамское правительство пыталось закрыть свою страну для европейцев, но в конце 50‑х годов Франция послала туда свою эскадру, положив тем самым начало колонизации Вьетнама. В первой половине века по странам Дальнего Востока прокатывается мощная волна крестьянских восстаний (восстания «Общества Белого лотоса», «Общества Небесного разума»), только в 1841–1849 гг. в стране было отмечено 110 восстаний и бунтов, в Японии 30–40‑х годов одновременно с частыми крестьянскими выступлениями стали подниматься и «рисовые бунты» в городах, направленные против торговцев и городских богатеев, череда крестьянских восстаний прокатилась и по Корее (особенно мощным было восстание во главе с Хон Гён Нэ в 1811–1812 гг.). И только во Вьетнаме первая половина века — время определенной стабильности, а в 1802–1820 гг. — экономического подъема.

Борьба против колониальной политики крупнейших капиталистических держав Запада и с народными выступлениями внутри страны привела к усилению охранительных тенденций в развитии собственной культуры и литературы. Упор делался на следовании традиции, причем наиболее консервативным ее элементам. И китайская, и японская, и корейская, и вьетнамская литературы развиваются в это время в русле средневековых национальных традиций, под сильным влиянием конфуцианских догматов. Однако нельзя оценивать конфуцианское влияние как целиком реакционное; в отдельных случаях, например во Вьетнаме, конфуцианский рационализм противостоял мощному христианскому влиянию, и критика христианских мифов шла именно с этих позиций; иногда конфуцианское содержание было лишь внешним, а поэты воспевали (например, Нгуен Конг Чы) ученых мужей, стремящихся к подвигам во имя отчизны, нередко именно поэты — конфуцианцы, писавшие стихи на литературном языке, поднимали и другие темы общегражданского звучания. Да и в самом Китае патриотические, гражданские идеи высказывались именно в высокой словесности, связанной с конфуцианством.

Средневековая система литературы с преобладанием функциональных жанров (в литературу по — прежнему включается все письменное слово вплоть до докладов государю) еще держится в литературах региона, низовая же демократическая литература подвергается остракизму, а порой и запретам, вплоть до изъятия и сожжения. В этот период неизбежных столкновений дальневосточных народов с западной цивилизацией появляются и отдельные произведения на иностранную тему, с использованием новой лексики (Чжан Вэй — бин — в Китае, Као Ба Куат — во Вьетнаме). Вообще же литературы стран Дальнего Востока (включая Тибет и Монголию, присоединенные в ту пору маньчжурским двором к Китаю) развиваются в сложных условиях жесткой регламентации всякого творчества. При этом связь литературы с реальной жизнью за редкими исключениями весьма опосредованна. В поэзии преобладают традиционные темы, удачно переданные образы знаменитых поэтов прошлых веков ценятся больше, чем новое поэтическое слово. В литературе не появляются новые жанры или принципиально оригинальные произведения, знаменующие новый этап развития словесности. Литературы дальневосточного культурного круга развиваются в это время еще в изоляции от художественного творчества Запада и других восточных регионов, отдельные произведения о событиях, происходящих на Западе и в России (Филипп Бинь во Вьетнаме, Сакума Сёдзан — в Японии) не получают общественного резонанса. Традиционно используемые, например, в тибетской литературе индийские сюжеты и образы восходят не к современным новоиндийским литературам, а к древней санскритской словесности.

Как и в предшествующие века внутрирегиональные литературные связи в основном одно — направленны: китайская литература по — прежнему широко распространяется в литературах региона (за исключением тибетской) в двух «ипостасях» — и как старейшая литература на общерегиональном литературном языке вэньянь (корейское — ханмун, японское — камбун, вьетнамское — ханван), и как литература, «поставляющая» сюжеты для переводов и переделок в условиях местных языков и литератур. Такая двуплановость связана и с определенными языковыми особенностями развития китайской литературы: если высокая бессюжетная проза и поэзия легко воспринимались читателями соседних стран без перевода, поскольку они были написаны на вэньяне, то литература демократическая (повести, романы, драмы) на языке, близком к разговорному, требовала перевода для иноязычного читателя. В соответствии с характерной для литератур позднесредневекового типа особенностью литературы региона развиваются по — прежнему на двух языках: общерегиональном — литературном и живых местных, при этом у монголов роль литературного языка выполняет тибетский, а в качестве официального языка деловой письменности с 1719 г. — маньчжурский, и только лишь тибетская литература, сохраняющая черты средневековой словесности, создается на литературном тибетском языке, хотя и здесь появляются некоторые новые тенденции, например использование Гунтан Кончогом Танпаидонме разных языков в его драматизированной беседе четырех буддистов, но новое это качество есть дань старому — канону древнеиндийской драмы с использованием ею разных индийских наречий.