Том 5. Литература XVIII в.

Как можно видеть, словенская литература в XVIII в. развивалась неравномерно. Были созданы первые драматические произведения, но совершенно отсутствовала художественная проза. Наиболее полное развитие из всех литературных жанров получила словенская поэзия, что дало возможность уже в последующий период появиться словенскому гению, замечательному поэту Франце Ксаверию Прешерну.

Так же как хорватская и сербская, словенская литература в XVIII в. находилась в процессе становления. Складывавшиеся в различных условиях, фактически разрозненные литературы этих трех славянских народов несли в себе, однако, родственные черты, связанные с общими задачами исторического развития, освобождения от иноземного владычества, турецкого и австрийского. Каждая из них должна была прежде всего создать на основе народного свой литературный язык, чтобы помочь выработать национальное самосознание и создать национальную литературу.

Как показали события начала XIX в. — народно — освободительное движение и культурно — национальное Возрождение в Сербии, Хорватии и Словении, литература трех стран сумела в XVIII столетии поднять на необходимую для этого новую ступень гражданственно — национальное и художественное сознание своих народов.

XVIII век в Греции падает на середину того черного 150-летия (1669–1821), когда большая часть страны входила в состав Оттоманской империи. Феодальное чужеземное иго — инокультурное, иноверное — тормозило развитие национальной экономики и всей национальной культуры.

В литературе с византийского периода сохранялись две линии развития, долгое время не пересекавшиеся, не взаимодействовавшие. Первая — это фольклор, преимущественно крестьянский (в XVIII в. 97 % населения Греции было сельским). Вторая — ученая, богословская и назидательная, агиографическая и гимнографическая — продолжала такие же традиции византийской литературы. В фольклоре бытовали прежде всего византийские народные песни (акритские, т. е. богатырские), которые определяли характер и вновь создаваемых.

Существенным для всей жизни Греции того времени было клефтское движение. Крестьяне, недовольные притеснениями турецких властей и выслуживавшихся перед ними греческих богачей, бросали хозяйство и с оружием в руках уходили в горы. Этих бунтарей называли клефтами (букв. — ворами). Уместно вспомнить, что Разин и Пугачев тоже были «ворами» по официальной терминологии. Число клефтов в течение XVIII в. неуклонно возрастало. Они основывали целые села. К концу века многие районы полностью контролировались клефтами (Мани на Пелопоннесе, Сули в Эпире). Высокая Порта организовывала против них кровавые экспедиции, но не могла справиться с этим народным движением. Район Мани даже добился официальной автономии.

Жизнь клефтов, их подвиги и героическая гибель составляют содержание клефтских песен, основного жанра греческого фольклора XVIII в. Их настроение, форма, художественные особенности, продолжающие традиции акритских песен, заметно повлияли на последующее развитие новогреческой литературы. В рассматриваемый период народные песни существовали только в устной форме. Сначала их собирали иностранные ученые. Первый такой сборник в двух томах, составленный Клодом Фориэлем, вышел в Париже в 1824–1825 гг.

К народному творчеству близки имевшие широкое хождение в тогдашней Греции пророчества. В них выражалась народная вера в освобождение от турецкого ига при поддержке «белокурого племени» — русских. Надежды подкреплялись определенными акциями русского правительства. Еще в начале века Петр I уверял порабощенных христиан, что они избавятся от турецкого владычества при помощи русского оружия. По свидетельству современников, портреты Петра I, которого называли «монархом россиян и греков», можно было видеть среди икон почти в любом греческом доме. В 1750 г. монах Феоклит Полиид выпустил книгу известных ранее и новых, его собственных, пророчеств — «Агафангел», где говорилось об освободительной миссии России. Эти пророчества перекликались и с народной песней: «Этой весной, райя, райя, // придет московит, райя, райя, // пойдет на турок войной…».

Православная церковь Греции не ограничивалась пророчествами. В начале века она еще сохраняла значение очага сопротивления иноверной, иноязычной силе. В монастырях устраивались школы. Учителями были монахи. Они распространяли также мятежные воззвания. Как национальный мученик до сих пор почитается в Греции Козма Этолийский (1714–1779). Этот странствующий монах и учитель основал множество школ, проповедовал борьбу за освобождение от оттоманского ига и был казнен турецкими властями.

Из Афона вышел и самый значительный поэт середины века — Кесарий Дапонте (1714–1784), автор многочисленных гимнов, назидательных книг, путевых заметок в стихах, шутовских исповедей, напоминающих Птохо — продрома византийских времен. Любознательный и трезвый наблюдатель, он оставил множество стихотворений на злободневные темы в стиле народных анекдотов. В большей части его произведений продолжается низовое направление книжной литературы поздневизантийской эпохи, питаемое фольклором. Но по большей части церковь продолжала византийские традиции другой линии развития в греческой литературе — учено — филологической. Монахи — выходцы из обеспеченных семейств — часто получали европейское образование. Они в числе первых в Греции подхватили идеи французского Просвещения и распространяли его на родине. Монах — вольтерьянец — весьма характерное явление в Греции XVIII в. Один из монахов, по словам французского путешественника Гуфье, назвал Вольтера величайшим благодетелем человечества. Но патриархия в Константинополе научилась приспосабливаться к Порте, получила право собирать дань с христиан и скоро стала рьяной противницей прогресса. И блестящий представитель Просвещения в Греции Евгений Вулгарис (1716–1806), преподававший в Высших школах на Афоне и в Константинополе логику и математику (когда непременными считались лишь грамматика, риторика и богословие), был вынужден эмигрировать. Его ученику, Никифору Теотокису (1731–1800), пришлось последовать за ним. Пристанище и признание оба нашли в России.

Патриархия преследовала идеи Коперника даже в конце XVIII в. Поэтому естественно появление прозаического памфлета против грубого, невежественного, продажного духовенства «Аноним 1789». В нем заметны некоторые точки соприкосновения с Вольтером и Лесажем. В ответ по личному распоряжению патриарха Григория V (1749–1821) была написана «Христианская апология» (1798), а в 1802 г. в Венеции издана книга «Против Вольтера». На трактат учителя Акарнана «О философии, физике, метафизике, разуме и божестве» (1786) синод ответил преданием его анафеме. Акарнан немедленно подчеркнул в «Ответе безымянного», что его книга направлена против «монахов, священников, архиереев и аскетов». Отлучен от церкви был и певец греческой свободы Ригас. В «Отеческом увещании» (1798) патриархия объявила, что просвещение и призывы к национальному освобождению идут против воли бога. В то же время распространялись песнопения в честь султана, призывавшие верующих к смирению и повиновению турецким властям.