Том 5. Литература XVIII в.

В произведениях, тяготеющих к официозной тенденции, проявляются ханьско — маньчжурские великодержавные идеи. Таков, например, роман китайского писателя Ту Шэня «История книжного червя», в котором изображен маньчжурский военачальник, подавивший восстание народности мяо на юге Китая и сражавшийся с «аннамскими пиратами», — видимо, вьетнамскими повстанцами. Аналогичные черты насаждаются и в других литературах, например, в японской, где активно культивируются произведения, воспевающие самурайский дух.

Несмотря на все это, в большинстве литератур Дальнего Востока XVIII в. продолжали усиливаться тенденции, свидетельствовавшие о нарастании новых важных качеств, зародившихся еще в XVII в.

Много общего наблюдается в четырех близких по своему общественно — экономическому развитию и культуре странах — Китае, Корее, Японии и Вьетнаме. Происходили изменения в идейной и художественной структуре литератур, нарушался их средневековый стереотип, хотя эта эволюция и не приводила, как правило, к полному разрушению системы средневековых жанров. Перемены сводились к тому, что на передний план выдвигались новые жанры, или те, которые ранее находились в тени. Старые жанры иногда претерпевали внутренние изменения: например, корейская повесть, как правило анонимная, проникается явным интересом к человеческой личности, в том числе незаметной и угнетенной, вьетнамская поэтесса Хо Суан Хыонг смело привносит в высокие жанры классической поэзии элементы народной городской культуры.

Основным прозаическим жанром в китайской литературе XVIII в. становится роман, который уже в значительной мере отходит от традиции исторических эпопей и повествовательного фольклора. Прозаические полотна наполняются семейно — бытовой тематикой — об этом свидетельствует лучший китайский роман XVIII в. «Сон в красном тереме», развивающий достижения романа конца XVI–XVII вв. Автор «Сна в красном тереме» Цао Сюэ — цинь при всей своей приверженности даосизму и буддизму отражал в романе процесс становления в человеке новых черт, в конечном итоге не соответствующих феодальным установлениям. На основе предшествующих сатирико — фантастических произведений возникает сатирический роман — «Неофициальная история конфуцианцев» У Цзин — цзы. В силу внутренних процессов и благодаря знакомству с литературой Китая, в XVII–XVIII вв. формируется семейно — бытовая проза в Корее.

Возникает роман и во Вьетнаме (на ханване — местном варианте китайского письменного языка, грамматика и лексика которого следовали архаическим нормам). Внешне он связан с традицией исторических сочинений и дальневосточных романов, хотя трактует крупные события своего времени и в нем изображены исторически достоверные лица. Вьетнамские романисты, несомненно, находились под воздействием китайских историко — героических эпопей XIV–XVII вв., но в отличие от авторов этих эпопей рисовали не отдаленные времена, а события, свидетелями которых были они сами. Образы их героев свободны от приукрашивания, их произведения приобретают черты актуального политического романа. Активно развивается роман в Японии, где на рубеже XVIII–XIX вв. творит известный романист Такидзава Бакин.

Но для Кореи и, особенно, Вьетнама роман еще не столь характерен; наиболее известные художественные достижения этих стран представлены в жанрах корейской повести и вьетнамской повествовательной поэмы (последняя тоже связана с китайским романом, например охотно заимствует сюжеты из него). В этих жанрах видна тенденция к самоутверждению личности, которое в феодальных обществах Востока, особенно жестоко подавлявших индивидуальное начало, было сопряжено с огромными препятствиями. Углубленное внимание к переживаниям человека, его внутреннему миру проявляется и в китайском семейно — бытовом романе, и в корейской прозе, а во вьетнамской литературе возникает даже особый жанр лирической поэмы (нгэм). Во Вьетнаме, в отличие от стран Восточной Азии, существовала развитая традиция больших стихотворных жанров; в этом отношении вьетнамская литература стоит ближе к другим литературам Юго — Восточной Азии, с которыми ее роднит и близость фольклорных традиций.

Постепенное осознание ценности индивидуального опыта, стремление познать мир ярко проявились в многочисленных произведениях дневникового, мемуарного и очеркового жанров, в описаниях путешествий — особенно в литературах Кореи и Вьетнама. Примечательно, что эти путешествия иногда предпринимаются в Европу, но главным образом в страны региона — Китай и Японию, которые на Дальнем Востоке нередко служили и посредниками в знакомстве с Европой.

Даже в малых формах лирической поэзии, особенно скованной традициями и правилами, ощущается стремление нарушать каноны, отображать конкретные явления, а не обобщенную сущность. Некоторые застывшие было символы оживают, обретая вновь свою метафорическую природу и истинную, а не сугубо условную поэтичность. Поэзия на живых разговорных языках, набирающаяся сил в немалой мере благодаря фольклору и городской культуре, принесла в литературу свежесть тем и образов, нередко идущих от обыденной жизни, которая оставалась ранее за пределами поэтического видения. Обогащенная этими новыми чертами поэзия Японии, Вьетнама, Кореи и выдвигает такие замечательные фигуры, как Нгуен Зу или Ёса Буссон, которых называют в числе классиков мировой литературы.

Во всех дальневосточных литературах в XVIII в. усиливаются антифеодальные тенденции. Так, писатели Китая, Кореи и Вьетнама подвергают резкой критике экзаменационную систему, посредством которой формировался чиновничий аппарат, самих чиновников, невежественных и алчных, творящих беззакония. Деспотизм, подавление личности, приверженность к схоластике с невиданной дотоле остротой запечатлены и в романе «Неофициальная история конфуцианцев» китайского писателя У Цзин — цзы, и в новеллах корейского писателя и мыслителя Пак Чивона, и в сатире японского писателя и мыслителя Андо Сёэки, который выразительно назвал свое острое обличительное произведение «Повестью о мире беззакония». Начинается критический пересмотр некогда бесспорных истин и принципов.

Для литературы Китая XVIII в., продолжавшего страдать под маньчжурским игом, характерна антиманьчжурская направленность, часто скрываемая и выступавшая в форме идеализации национального прошлого. Эти настроения иногда ощущаются также в Корее и Вьетнаме, которые были объектом постоянных посягательств со стороны цинского Китая, а также в Монголии, попавшей под маньчжуро — китайское владычество. Кроме того, в литературах Китая и особенно Кореи, подвергавшихся нападению Японии, заметна и антияпонская тенденция.