Том 5. Литература XVIII в.

В стране лекарей также творятся странные вещи: здесь учение нужно лишь для показа и карьеры, подлинная же наука приносит одну беду: любознательных жарят на костре. Автор не может скрыть своей горечи и иронии. В выдуманном рассказчике, от лица которого ведется повествование, оказывается немало черт его самого, негодующего против псевдоучености и косности токугавского чиновничьего аппарата.

Эпизоды «Жизнеописания весельчака Сидокэна» напоминают знаменитый роман Свифта «Путешествия Гулливера», увидевший свет за 38 лет до появления повести Хирага Гэннай. Известно, что Свифт имел некоторое представление о Японии (в эту страну даже заезжал его Гулливер проездом из королевства Лаггнегг), но свидетельствами непосредственного знакомства японского писателя с Англией, и тем более с романом Свифта, мы не располагаем. Повесть Хирага Гэннай скорее всего связана с традицией рассказов об удивительных странствиях, уже существовавшей в японской и китайской литературах. При этом книга японского писателя не свободна и от влияния дангибон с его нравоучительной сентенцией в конце повести, что до известной степени снижает сатирическую заостренность произведения. И все же едкий смех, обличение уродства и нелепости окружающей действительности позволяют японским исследователям сопоставлять произведения Хирага Гэннай и Свифта.

Особое место в японской литературе XVIII в. занимает социальная сатира Андо Сёэки, направленная против феодального общественного строя в целом. Его блестящее по глубине мысли и литературному стилю сатирическое произведение «Повесть о мире беззакония», включено в книгу «Подлинные законы природы». Переходя к сатире, Андо Сёэки резко меняет стиль. Философское раздумье вдруг прерывается едкой иронией. Автор как бы решил разом высмеять все пороки феодального общества сверху донизу: от императора и сёгуна до буддийских бонз и самураев.

«Повесть» состоит из четырех частей (обсуждение мира беззакония на собраниях всех птиц, всех зверей, всех насекомых и всех рыб). Мировая литература знает немало случаев, когда новая общественная мысль облекалась в сказочные аллегорические формы. Именно таким путем японский автор излагает свои взгляды на человеческое общество. Например, на собрании птиц выступает Попугай и говорит, что все буддийские бонзы лишь повторяют глупые наставления Будды, а Ворон заявляет, что люди еще со времен появления Конфуция разделились на бедных и богатых. Дикие Гуси рассказывают собравшимся, как среди людей вспыхивают страшные войны. В результате птицы начинают задумываться, кому лучше живется на свете: им или людям.

В мире пернатых существует жестокий закон: сильные господствуют над слабыми. Но таков закон и у людей. Земля дана всем, но одни работают, а другие присваивают чужой труд. Появляются правители, войска, а «мудрецы» создают угодные им законы. В результате птицы приходят к выводу, что они все же находятся в лучшем положении: они не знают ни налогов, ни денег, ни алчности, ни воровства. Далее автор приглашает читателя заглянуть в царство зверей. Действия и повадки хищников изображены так, что в Льве нетрудно угадать всемогущего сёгуна, в Волке — самурая, находящегося на службе у феодальных князей, в сторожевом Псе — конфуцианских и буддийских мудрецов. Но самая неслыханная дерзость состоит в том, что визгливая Обезьяна, присвоившая себе титул Властителя Царства, сравнивается с императором, с «Сыном Неба»!

Последний эпизод напоминает знаменитый китайский роман У Чэн — эня (XVI в.) «Путешествие на Запад», где царь обезьян объявил себя Великим святым всех небес, но у Андо Сёэки сатира еще более заострена и приближена к реальной жизни. По своей резкости и смелости «Повесть о мире беззакония» — редчайшее явление в истории японской литературы. Автор явно убежден в необходимости решительного переустройства враждебного простому человеку общественного строя. Корни всех социальных зол, по мнению Андо Сёэки, заключаются в паразитизме власть имущих. Поэтому он утверждает: «Было бы ошибкой думать, что общество, управляемое законом, появится без уничтожения этих социальных корней».

Критика общественных установлений впервые стала затрагивать основы феодального строя как неразумного, противоречащего естественному порядку вещей. В творчестве Андо Сёэки ощутимо проступает просветительская тенденция. Однако при тех социальных условиях, которые существовали в Японии XVIII в., новая идеология пробивала себе путь с большим трудом. Произведения Андо Сёэки были известны лишь узкому кругу его учеников, а потом и вовсе затерялись. Только в 1899 г. известный историк, филолог и философ Кано Кокити случайно обнаружил в лавке букиниста рукопись книги «Подлинные законы природы» и был крайне изумлен ее радикальностью.

Выше уже говорилось, что, наряду с просветительской сатирой Андо Сёэки, в Японии XVIII в. в большом количестве писались развлекательные произведения с изрядной дозой официальных морализирований. Этому способствовали правительственные указы об упорядочении нравов и контроле над печатным словом, которые все чаще издавались во второй половине столетия. Последовал запрет даже на юмористические рассказы, как якобы нарушающие добрые нравы. В этих условиях наиболее осторожные писатели предпочитали вовсе не касаться социальных проблем. Литература забавляла публику, выставляя на посмешище крестьянина, якобы глупого и ленивого от рождения, неудачливого купца, жадного даймё и т. д.

Но в той же второй половине XVIII в. часть более образованных японских читателей стали требовать серьезной литературы. Произведения, отвечавшие этим требованиям, получили название «книг для чтения» (ёмихон) и постепенно вытеснили «желтые обложки» и «шуточные книжки», в которых картинки — гравюры и текст были равноценны. Сначала «книги для чтения» представляли собой сборники рассказов, затем была найдена форма большой повести, а из нее развился и своеобразный роман.

Переход от укиё — дзоси к ёмихон — важная веха в развитии повествовательной литературы Японии. Это произошло в 70‑х годах XVIII в. К этому времени жанр укиё — дзоси исчерпал себя и окончательно сошел со сцены. Образованнее стали не только читатели, но и авторы произведений. Характерно, что создателями «книг для чтения» были обычно выходцы из среды просвещенных самураев.

В поисках эстетического образца зачинатели ёмихон обратились в первую очередь к роману «Гэндзи моногатари», а также к китайской литературе на разговорном языке, особенно к роману Ши Най — аня «Речные заводи» (XIV в.). Стремясь возродить достижения высокой японской прозы и вдохнуть свежую струю в затхлую атмосферу беллетристики своего времени, авторы ёмихон отказывались от плоскостного изображения жизненных явлений и использовали обширные художественные возможности фантастики.