Том 5. Литература XVIII в.

Несчастная любовь молодых людей становится центральной темой большинства драм Тикамацу. В пьесе «Гонец в преисподнюю» (1711) ее герой Тюбэй, как и в предыдущей драме, желая выкупить возлюбленную, растрачивает чужие деньги и обрекает себя на казнь. Во всех этих коллизиях достаточно явственно проступают черты, характерные для Нового времени.

В пьесе «Девушка из Хаката в пучине бедствий» (1718) возникает более сложная ситуация: молодой купец Сосити, отправившийся к любимой девушке Кодзёро, чтобы жениться на ней, попадает в руки контрабандистов. Их главарь предлагает ему либо вступить в шайку и тогда получить Кодзёро, либо погибнуть. «Остаться верным долгу и закону и умереть» или «соединиться с Кодзёро, отбросив и долг, и честь» — такова альтернатива. После мучительных раздумий Сосити подчиняется чувству, и за этим решением следует веселый пир контрабандистской вольницы. Пируют «разбойники и воры, одетые в заморские наряды: один — в накидке из голландской шерсти, другой — в испанском бархате». Эта сцена вызывала, по свидетельству современников, особый восторг зрителей, у которых еще были свежи в памяти те времена, когда смельчаки, снарядив торговые караваны, уплывали в заморские страны — на Филиппины, Яву или в Сиам, где у японцев были процветающие колонии. Это было до тех пор, пока в 1637 г. не вышел закон, запрещающий японским подданным уезжать за границу.

Правда, в столкновении Сосити с «законом и долгом» победа остается на стороне старого уклада. Оказавшись в безвыходном положении, герой кончает с собой. И все же в общем лирическом настрое пьесы мотив осуждения «безрассудных» поступков героя отступает на второй план. Хотя пьеса начинена нравоучительными изречениями в духе феодальной морали, нетрудно угадать, на чьей стороне авторские симпатии. Сцена странствий героев, оказавшихся вне закона, настолько насыщена лиризмом, что вызывала у зрителей скорее сострадание к «нарушившим устои», чем их осуждение.

В пьесе «Самоубийство влюбленных на острове Небесных сетей» (1720) отчаянные попытки героя жить согласно своему чувству также находят живой отклик в душе зрителя. В этом сказалась верность драматурга духу времени.

Бытовые драмы, которые Тикамацу начал писать именно в XVIII в., повлияли и на его историческую драматургию. Так, настроения сословия горожан, настойчиво утверждающего себя, отразились в пьесе «Битва Коксинги» (1715), героем которой стал китайский патриот Чжэн Чэн — гун, прозванный европейцами Коксингой. Сюжет этой драмы заимствован из истории борьбы Китая против маньчжурских завоевателей в XVII в., однако автор пренебрегает многими историческими фактами и привносит в драму японские реалии. Действие пьесы происходит и в Китае, и в Японии, причем главным героем становится не Коксинга, а японец Кадоти, мать которого была замужем за Коксингой. С помощью талисмана Кадоти усмиряет не только маньчжуров, но и свирепых тигров (эпизод, напоминающий ситуацию в китайском романе XIV в. «Речные заводи», где герой убивает тигра кулаком). Обращает на себя внимание и такая деталь: Кадоти дает маньчжурам, попавшим в плен, японские имена, состоящие из двух компонентов: имени человека и географического названия: Сяму — Таро (Сиам — таро), Русун — Хёэ (Лусон — Хёэ), Кахотя — Уэмон (Камбоджа — Уэмон), Игирису — Хёэ (Англия — Хёэ) и т. д. Здесь, кроме Англии, названы те места Юго — Восточной Азии, где побывали японские купцы еще до «закрытия дверей».

Спектакль на тему из китайской истории возвращал зрителей к былым временам, когда их отцы и деды знали, куда приложить свою энергию. Фантастические приключения удалого молодца Кадоти на просторах Китая также отвечали умонастроению тогдашних горожан, жаждущих простора для деятельности. Все это обеспечило невиданный успех спектаклю, который не сходил со сцены в течение полутора лет.

Драмы Тикамацу резко отличаются от предшествующей японской драматургии, связанной с идеей абсолютной монархии. Его молодые герои стоят перед неразрешимыми конфликтами чувств и страстей. Они безрассудны, неуравновешенны, не желают слепо подчиняться гражданскому долгу. Души влюбленных самоубийц стремятся в тот мир, где они смогут соединиться, но вся их плоть протестует против смерти, тянется к жизни. Это оттеняет жестокость, трагичность ситуаций, которые изображены в пьесах, усиливает драматическую напряженность.

Не случайно драмы Тикамацу рассматривались официальными властями как оппозиционные сочинения, наносящие ущерб существующему строю. В 1772 г., за два года до смерти драматурга, был издан специальный правительственный указ, запрещающий постановку пьес о самоубийстве влюбленных, а ведь это тема большинства разобранных выше драм.

После смерти Тикамацу театр дзёрури продолжал пользоваться успехом у зрителя, но уже не благодаря выдающимся драматическим произведениям, а скорее благодаря совершенствованию мастерства кукловодов и рассказчиков. Пьеса создавалась теперь с учетом исполнительской манеры и запросов того или иного известного рассказчика, тогда как у Тикамацу первостепенное значение имел сам текст драматического произведения.

Более того, преемники великого драматурга возрождали старую тему нравственного долга в духе конфуцианской морали. Они не утруждали себя осмыслением новых явлений жизни и увлекались преимущественно сложным переплетением сюжетных ходов, стремясь разжечь любопытство зрителя. В их творчестве социальная тематика отходит на второй план.

Так, пьеса «Сокровища преданных вассалов» (1748), написанная известным драматургом Такэда Идзумо (1691–1756) в соавторстве с Миёси Сёраку (1696–1792) и Намики Сэнрю (1695–1751), возвеличивает кодекс самурайской чести, изображая подвиг сорока семи самураев, убивших заклятого врага их покойного господина. Тема мести этих героев была распространена еще в литературе XVII в. Используя популярный сюжет, Такэда Идзумо стремится показать, как благородству верных вассалов стараются подражать и простые люди: так, горожанин Тихэй, следуя «самурайскому духу», убивает собственного сына ради спасения наследника своего патрона…

Другие пьесы Такэда Идзумо — «Зеркало занятий Сугавара Дэндзю» (1746), «Тысяча вишен Иосицунэ» (1747) — также построены на материале, заимствованном из произведений других авторов, в том числе Тикамацу Мондзаэмона. Характеры героев этих пьес схематичны, на сцене вновь появляются манекены, действующие по закону долга. К концу века театр дзёрури окончательно приходит в упадок и превращается в дешевое развлекательное зрелище.

Итак, японская литература XVIII в., частично примыкающая к блистательной эпохе Гэнроку, развивалась в сложном переплетении элементов старого и нового. Переживая переходный период, она многое унаследовала от предыдущей средневековой художественной литературы; вместе с тем городская литература Японии, отражающая мироощущение сословия горожан, рисует и жизненные конфликты, свойственные уже Новому времени. Развиваясь в постоянном столкновении со старой моралью, она постепенно расшатывала идеологические основы токугавского режима.