Том 5. Литература XVIII в.

Но воссоздание частных картин жизни отнюдь не заслонило издавна существовавшую в поэзии традицию обобщенно — философского осмысления действительности. Явно усиливаются в стихах и ритмической прозе мотивы социальной критики. Так, аллегория придает обобщающую силу «Напевам познавшего мир», принадлежащим Нго Тхе Лану:

Нгуен Ми Хао (XVIII в.) в предисловии к «Сборнику стихов о ветре и бамбуке» Нго Тхе Лана отмечал, что «поэт пишет об окружающих предметах, чтобы выразить затаенную мысль». Образ враждебного мира — мира насилия и гнета — приобретает конкретные очертания в ряде произведений на ханване у Фам Нгуен Зу (1740–1786), написавшего стихи «Поражен вестью о том, что мать, измученная голодом, съела собственное дитя» и произведение ритмической прозы (фу) «Старинный дворец Нгуенов», в котором автор обращается к владетельному князю:

Случалось, что стихи на ханване как бы заменяли записи впечатлений в дневнике путешественника, поэтому в поэзию входили конкретные наблюдения, что раздвигало ее рамки. Поэт XVIII в. Нгуен Тон Куай из поездки с посольством в Китай привез стихотворный сборник; в самих названиях стихотворений отмечены вехи странствований поэта: «Ночь в Лангшоне», «Озеро Дунтин». Он часто исходит из личного впечатления, вводит оригинальные образы, что с удовлетворением отмечал Фан Хюи Тю: «Слова отточены и новы, пришлись нам по нраву». Чинь Хоай Дык (1765–1825) рисует в своих стихах Кампучию, которую посетил в конце XVIII в., — «Озеро — море» (Тонле — сап), «Древний каменный город» (храмы Ангкора).

Малые стихотворные формы на ханване были той частью вьетнамской литературы, которая иногда переходила национальные границы Вьетнама. Известно, что вьетнамские послы в Пекине (а среди них были и видные поэты) встречались с учеными — книжниками государства Рюкю, обменивались стихами не только с цинскими чиновниками, но и с послами Кореи. «Корейцы — по характеру своему люди утонченные и предупредительные, понимают толк в чтении книг, весьма способны к литературе, любят учтивость», — писал Ле Куй Дон, вспоминая о встречах с корейскими послами в 1760 г., старшим из которых был известный ученый и поэт Хон Гэхи. Во время этих встреч объяснялись с помощью китайской иероглифики: «Расстелив циновки, пригласили друг друга сесть, разговаривали, взяв кисть и бумагу, взаимно преисполнились добрых чувств».

Корейские послы написали к сборнику стихов Ле Куй Дона два предисловия, в которых они выразили свое понимание значения корейско — вьетнамских контактов: «Изволили вы одарить нас чудными строками — встретились разные края небес. Донеслись до нас прекрасные, словно золото и яшма, слова Южных земель (Вьетнама. — Н. Н.), унесем их, напевая, в Восточные пределы (Корею. — Н. Н.)». Вьетнамско — корейские общекультурные и литературные контакты играли определенную роль в расширении горизонтов вьетнамской литературы: тот же Хон Гэхи был видным деятелем движения «Сирхак» («За практическое знание»), а встречавшийся с ним Ле Куй Дон стал впоследствии автором крупнейших энциклопедических трудов во Вьетнаме XVIII в.

Замечательного расцвета достигла в XVIII в. поэзия малых форм на вьетнамском языке. Причем опыт фольклора, который способствовал демократизации литературы и усилению ее национального своеобразия, воспринимался на уровне образно — стилистической фактуры, на уровне жанровой, а также формально — просодической организации стихотворения. Видимо, на рубеже XVIII–XIX вв. появляются небольшие поэмы, которые представляют собой ряд лирических народных песен (казао), преимущественно любовного и шуточного содержания. На их компоновку наложил отпечаток репертуар распространенных во Вьетнаме песенных праздников, во время которых поются одна за другой песни, близкие по тематике. Такова, например, по своей композиции анонимная поэма «Родная стихотворная речь».

В поэзии малых форм оживали застывшие поэтические символы, утрачивали свою условность фигуры, входившие в канонический набор (рыбарь, дровосек, пастырь, пахарь). В стихах Мак Тхиен Титя (середина XVIII в.) эти фигуры уже не условные обозначения совершенномудрых мужей, бегущих от суеты, а образы простых тружеников, занятых своим делом.

Литературный (а не фольклорный) характер стихотворения иногда подчеркивался языковыми средствами, введением строк на ханване, как в стихотворении «Птица в клетке», в котором с большой силой передан дух мятежного свободолюбия. Авторство его традиция приписывает вождю одного из крупных крестьянских восстаний Нгуен Хыу Кау (казнен в 1751 г.). Птица — образ, символизирующий свободолюбие, —

Поэт использует здесь образы дальневосточной мифологии и поэзии, называя Млечный путь — Серебряной рекой, а Солнце — Золотым Вороном. Эти традиционные метафоры удачно сочетаются в стихотворении с новыми образами (вроде клетки из туч), создавая особую выразительность.

Поэт Фам Тхай (1777–1813), известный своими просодическими экспериментами, в то же время стремился к естественности поэтической речи. В «Стихах, посланных возлюбленной Чыонг Куинь Ньи», Фам Тхай писал:

Жизнелюбивые мотивы, забвение конфуцианских моральных догматов — все это требовало новых форм поэтического воплощения, которые поэты находили, опираясь на фольклор.

Необычным содержанием наполняется малая стихотворная форма в творчестве поэтессы Хо Суан Хыонг (конец XVIII — начало XIX в.), которая разделяла критические взгляды на буддийское духовенство, ханжей — конфуцианцев и смело их выразила в своем творчестве.

Она довела до виртуозности издавна культивировавшееся умение в четырех или восьми стихотворных строках высказать многое. Но в ее стихах появляется простонародное выражение, даже замаскированная эротика. О чем бы ни говорила поэтесса, она всегда умеет вызвать в сознании читателя еще и образ человеческого тела. Образность у Хо Суан Хыонг включает в изобилии «низкие» и вместе с тем характерные для Вьетнама реалии (плод хлебного дерева, пышка и т. д.).