Том 4. Литература XVII в.

В этом романе представлен иной тип героя, нежели в «Скитаниях госпожи Са по югу». В последнем центральные персонажи являются воплощением добродетели и благородства, причем подобные качества им заданы изначально, и произведение показывает не процесс становления образцового человека, а проявление в разных ситуациях его «природных достоинств». Герои «Облачного сна девяти», напротив духовно изменяются от начала к концу романа. Вступив в сферу сна, вчерашний монах и небожительницы отходят от истинного пути и предаются страстям. Они одержимы жаждой карьеры, славы, стремятся к любовным утехам, рвутся к высокому социальному положению и материальному благополучию. Герои, таким образом, имеют цель и к ней устремляются. Их поведение активно и подчас недобродетельно. Но в конце оказывается, что цель их была иллюзорной, наступает пробуждение от сна, и они встают на путь просветления. Иными словами, это герои, в которых происходит процесс становления совершенного человека. Подобная концепция личности выросла из представлений чаньского буддизма о роли самого человека в поисках пути постижения истины: каждый открывает в себе будду сам.

Подобно тому как роман «Скитания госпожи Са по югу» обращается к исторической биографии, «Облачный сон девяти», рассматривающий проблему ценности социального успеха, возвращается к буддийской притче и рисует жизнь, полную соблазнов, как мимолетный сон, а идеального человека — как того, кто свободен от общественных связей и вышел за пределы противоречий мира. Таким образом, Ким Манчжун ориентировал свои два романа на два образца — историческую биографию и буддийскую притчу.

Кроме двух романов, сохранились стихи Ким Манчжуна на ханмуне и биография матери, в которой писатель выразил свою любовь к ней и восхищение ее подвижнической жизнью. Биография была написана в ссылке осенью 1690 г. и включена в его «Собрание Сопхо», куда вошли и его стихи, изданное уже после смерти Ким Манчжуна в 1702 г.

В последние годы жизни было написано сочинение в жанре супхиль (собрание коротких заметок) «Записанное Сопхо по воле кисти». В нем Ким Манчжун рассуждает о литературе, корейской и китайской, о творчестве поэтов, приводит строки стихов и разбирает искусность словоупотребления в поэтических сочинениях разных авторов. Однако больше всего Кима Манчжуна занимают здесь мировоззренческие проблемы — буддизм и неоконфуцианство. Неоконфуцианец Чжу — си и чаньский патриарх Хуэй — нэн — главные темы его размышлений. Как нам кажется, обращение автора к жанру «записок по воле кисти» может служить показателем освобожденности автора от социальных обязательств: многие корейские авторы писали такого рода сочинения в годы смут, когда они по своей воле или вынужденно оказывались отстраненными от государственных дел, поселялись в уединении и там начинали записывать свои мысли и наблюдения как бы для себя. Кисть свободно скользит по бумаге и пишет о том, что сейчас пришло в голову, что попалось на глаза автору: всплывают имена знакомых, с которыми некогда встречался, и знаменитых людей прошлого — поэтов и философов Кореи и Китая, вспоминаются беседы с друзьями, строки стихов. «Записанное Сопхо по воле кисти» по мироощущению примыкает к роману «Облачный сон девяти». В нем отражаются раздумья писателя о назначении человека и его месте в мире, о человеческой природе с ее постоянными страстями — вопросы, на которые Ким Манчжун дал окончательный ответ в романе «Облачный сон девяти».

Корейская литература XVII в. углубляется в сферу частной жизни человека: рассматривается личная судьба, описываются чувства и переживания, появляется интерес к конкретному изображению природы, быта, интимной жизни. Наряду с этим поэзия и проза стремятся охватить более широкую сферу деятельности человека. С этими тенденциями, очевидно, связано появление в XVII в. новых жанров в поэзии (длинные сиджо) и прозе (повесть и роман).

XVII век — одна из наиболее ярких эпох в истории японской культуры. Это была эпоха новаторства, связанная с преодолением многих средневековых представлений о жизни и человеке, о сущности искусства. Время это характеризуется целым рядом новых явлений в общественной и культурной жизни страны, серьезными сдвигами в литературе.

С созданием в начале XVII в. сильной центральной власти, положившей конец опустошительным междоусобным войнам Средневековья, с установлением мира в стране Япония вступает в полосу стремительного развития городской цивилизации. На арену общественной жизни выходят горожане — купцы и ремесленники. Поставленные феодальным законом на самую последнюю ступень сословно — иерархической лестницы, они тем не менее начинают играть заметную роль в жизни страны. Усиление экономического могущества городских слоев сопровождается ростом их культурной активности. В XVII в. в Японии складывается новый тип культуры, во многом противопоставленной традициям прошлого.

Одной из примечательных особенностей этой культуры является ее в целом светский, рационалистический характер. Главной предпосылкой «обмирщения» культуры того времени служит процесс секуляризации мышления, обусловленный как расширением естественнонаучных знаний о мире, так и существенной идеологической переориентацией японского общества.

К началу XVII в. буддийская церковь утрачивает экономическое могущество и реальное политическое влияние. Государственной идеологией Японии становится сунское неоконфуцианство, и прежде всего этико — политическая система китайского философа Чжу Си. Признание чжусианства в качестве официального учения, обусловленное объективной потребностью общества в централизации и упрочении феодального порядка, повлекло за собой ощутимые перемены в идеологической и культурной жизни страны. На смену буддийской, религиозной идеологии пришла идеология в целом светская: в противовес буддийскому учению об иллюзорности земного бытия и бренности человеческого существования конфуцианство с рационалистических позиций трактовало именно проблемы общественного устройства и поведения человека в обществе. Однако традиционные буддийские представления не оказались полностью вытесненными из сознания японцев того времени. Буддийское мировоззрение во многом определяло еще специфику общественного сознания и эстетического мышления эпохи, однако оно перестало доминировать в духовной жизни Японии, и это существенно для понимания XVII в. как нового этапа в культурном развитии страны.

Японская культура XVII в. в значительной степени демократична. В это время впервые в истории страны доступ к образованию получили представители городских сословий. Абсолютистское правительство Токугава придавало большое значение просвещению, под которым понималось главным образом приобщение к конфуцианской идеологии, и выступало инициатором создания широкой сети школ. Наряду с выходцами из привилегированного дворянского сословия, возможность учиться в них получили и «простолюдины». С ростом грамотности в стране возникла и потребность в книгах. В первой трети XVII в. в Японии появилась коммерческая печать. На смену дорогостоящим рукописям Средневековья пришли дешевые ксилографические издания, выпускавшиеся большим тиражом. Литература стала достоянием широких городских слоев.