Адриан Голдсуорти - Октавиан Август. Революционер, ставший императором

Ни одна из этих причин не имеет большого значения. Тиберий, совершая объезд провинций, на годы уехал бы от жены и не нуждался бы в том, чтобы прибегать к таким решительным мерам. Гай и Луций были еще слишком молоды, чтобы быть серьезными соперниками, а Тиберий, прежде чем уехал, вскрыл свое завещание, дабы показать Августу и Ливии, что он включил мальчиков в число своих главных наследников. Современные ученые часто толкуют статус Тиберия как положение, по существу, регента, который помогал бы управлять государством до тех пор, пока мальчики не стали бы достаточно взрослыми, чтобы взять это на себя. Август, безусловно, не помышлял о таком образе действий и продолжал рассчитывать на коллегию людей, помогавших ему в управлении государством и сотрудничавших после его смерти. Даже в это время никто, быть может, не разделял его точку зрения. Если Юлия и те, кто ее окружал, настаивали на быстром продвижении ее сыновей, тогда Тиберий, быть может, почувствовал, что то положение, которое он рассчитывал занимать длительное время, ненадежно. Еще труднее представить себе, какие дополнительные полномочия Август мог ему дать, которые он бы еще не имел. Если угроза оставить службу была позицией, занятой из желания поторговаться, то в лучшем случае он оказался бы обманут, а в худшем это имело бы неприятные последствия, из-за которых Тиберий остался бы в политической изоляции и лишился своего круга обязанностей, хотя он и продолжал бы обладать трибунской властью и империем до истечения их срока в 1 г. до н. э.

Иногда очевидное может заключать в себе большую долю истины. Тиберий утверждал, что он устал, и в самом деле, восемь из последних десяти лет он провел в военных кампаниях, и на будущее перед ним маячила перспектива, при которой такая деятельность была бы нормальной. В этом заключалось большое отличие от традиционной публичной карьеры, где магистратуры и провинциальные посты разнообразились менее активным препровождением времени дома. Август, Агриппа и те, кого они зачислили себе в помощники, постоянно трудились и притом без каких-либо значительных передышек. Пугающая перспектива: жизнь в беспрерывном тяжелом труде, подобном тому, который изнурил Агриппу и довел его раньше времени до могилы. Несмотря на свое аристократическое чувство долга, Тиберий в качестве принцепса проведет бо́льшую часть своего времени в уединении вдали от Рима. Август жаловался на тяготы забот о государстве, но, кажется, преуспевал в своей деятельности и постоянных столкновениях с людьми, как с отдельными личностями, так и с толпой. Тиберий никогда не выказывал никакого энтузиазма ради дела, работая вместо этого с неприятным сознанием долга. При том, что он был огорчен потерей брата, несчастливо женился, утомился и в будущем, состоявшем из бесконечной работы, наконец, деля власть со все еще неопытным отпрыском от жены, к которой он питал отвращение, его уединение, пожалуй, было мало связано с политикой. Уставший и пресытившийся, Тиберий удалился от давления, ответственности и любой возможности продолжать карьеру, по крайней мере в обозримом будущем. [604]

Отцы, дети и доверие

Август оставил за собой управление империей. В 5 г. до н. э. он был консулом в двенадцатый раз. Через восемнадцать лет после того, как последний раз занимал этот пост, к этой должности он подвел своего старшего сына как раз в тот день, когда Гай впервые надел мужскую тогу и официально стал взрослым мужчиной. Вскоре после этого юноше был присвоен беспрецедентный титул princeps iuventutis (первый среди юношества) и он был сделан почетным главой всаднического сословия – равным образом понятие беспримерное. Ни одно из этих званий не означало ни официальной власти, ни какой-либо действительной обязанности, но, несомненно, повышало его реноме в глазах общества. В то время, как Цезарь Август ожидал, пока его сыновья повзрослеют, у него не было иного выбора, кроме как доверить другим командование армиями на полях сражений. Луцию Домицию Агенобарбу, консулу 16 г. до н. э., женатому на старшей Антонии и поэтому входившему в состав разросшегося семейства принцепса, было дано командование в Германии, и он участвовал в крупной военной кампании. То же касается и Марка Виниция, его преемника, нового человека в среде аристократии, консула 19 г. до н. э. Не все люди, выбранные для командования армиями, были связаны с Августом родственными узами, но всем им доверяли, большинству предоставляли следующие друг за другом посты и иногда награждали триумфальными почестями. [605]

Наши источники относительно тех лет, которые Тиберий провел в уединении, бедны и затрудняют реконструкцию событий в каких-либо подробностях: рассказ Диона Кассия существует только в кратком изложении, которое от 5 г. до н. э. перескакивает прямо ко 2 г. до н. э. Весьма возможно, на других границах военная деятельность была значительнее и, может быть, некоторые иные, неизвестные победы, перечисленные в «Деяниях божественного Августа», относятся к этим годам. Насколько мы можем судить, Август мало разъезжал и, кажется, в течение некоторого времени не посещал провинций. Без старшего коллеги принцепсу было лучше оставаться в Риме и позволить делегациям являться к нему. Постоянный поток петиций продолжался, и только теперь он мог рассмотреть большинство из них. Иногда разбираемые вопросы были очень важны. В 12 г. до н. э. общины Азии тяжело пострадали от серии землетрясений и происшедших в результате этого пожаров и просили об освобождении от налогов. Август отменил на два года взимание податей и уплатил в казну равную сумму из собственных денег, чтобы дать жителям Азии время на восстановление. [606]

Другие дела были менее значительны и носили более личный характер. В 6 г. до н. э. община греческого острова Книд отправила посольство, чтобы встретиться с принцепсом. Назначили двух человек – Дионисия, сына Дионисия, и его товарища, – и они начали обвинять некоего Эвбула, сына Анаксандрида, и его жену Тиферу в убийстве некоего Эвбула, сына Хрисиппа. Если те на Книде не представляли собой, судя по именам, ничего особенного, то само преступление было необычным. Брат жертвы и его приверженцы в течение трех ночей подряд нападали на дом обвиненной пары, как описано в письме Августа к общине: «Так как хозяева дома, Эвбул и Тифера не могли добиться того, чтобы пребывать в безопасности в своем доме, ни посредством переговоров… ни путем ограждения себя от нападений, то они приказали одному из своих домашних рабов не убить (хотя, пожалуй, вполне извинительный гнев мог бы кого-нибудь побудить поступить так), но сдерживать их, поливая экскрементами. Однако домашний раб… уронил ночной горшок вместе с тем, что выливал, а Эвбул попал под него».