Адриан Голдсуорти - Октавиан Август. Революционер, ставший императором

17 января Цезарь и Ливия сыграли свадьбу – всего через три дня после того как она родила. Отец невесты уже был мертв, близких родственников-мужчин у нее осталось мало, и потому во время брачной церемонии ее сопровождал бывший муж. Это было грандиозное торжество, и на состоявшемся в ходе его пиршестве шестеро мужчин и шесть женщин из числа присутствующих были одеты как греческие боги и богини – явные олимпийские мотивы. Цезарь выступал в роли Аполлона. От яств и напитков ломились столы – молодые супруги демонстрировали свои богатства и власть. В то время среди аристократических дам было модно, когда за ними ухаживали deliciae , мальчики-рабы в нескромных нарядах – возможно, выступавшие в данном случае в роли купидонов, – которые шептали едкие шуточки в адрес присутствующих. Юмор был язвительным, непристойным, зачастую жестоким, услаждая искушенную публику. На сей раз один из мальчиков, указывая на Клавдия Нерона, возлежавшего в другом конце стола, спросил Ливию: «Почему ты здесь, женщина, когда твой муж – там?»

В последующие годы недоброжелатели говорили, что Цезарь похитил чужую жену, подразумевая, что так поступают тираны. Они преувеличивали, если говорить о злоупотреблении в политическом отношении, поскольку Клавдий Нерон уступил, хотя, очевидно, особого выбора у него не было. Трудно поверить, что Ливия без энтузиазма согласилась на столь скорый брак – возможно, даже сама предложила его. В те поры, когда в Риме не хватало продовольствия, кричащее великолепие того, что назвали праздником двенадцати богов, вызвало всеобщее недовольство. Люди говорили, что Цезарь действительно Аполлон, но Аполлон Мучитель – одна из малоприятных ипостасей этого бога. Ходил стишок, в котором говорилось, что

И между тем, как в обличье обманщика-Феба безбожный Цезарь являл на пиру прелюбодейства богов, Все от земли отвратили свой лик небесные силы И, позолоченный трон бросив, Юпитер бежал. [291]

Император

Продовольствия в Риме не хватало потому, что возобновились трения с Секстом Помпеем. Случались пиратские набеги, и, как объявил Цезарь, их захваченные в плен участники под пыткой признались, что посланы Секстом. Соответствовало это истине или нет – вполне возможно, что Секст просто был не в состоянии контролировать всех своих людей и удерживать их от подобных действий, – Цезарь счел, что вполне готов начать морскую войну и выиграть ее. Один из доверенных адмиралов Помпея вольноотпущенник по имени Мена, перешел на сторону Цезаря; он привел с собой несколько кораблей и передал под его контроль Корсику и Сардинию. В гражданских войнах тех лет придавали большую значимость численному перевесу, чтобы двинуть в бой как можно больше легионов, нежели усилиям оппозиции. Сказывалась традиционная для римлян уверенность в том, что при решении проблем численный перевес и большие ресурсы способны принести успех. Лишь немногие римские полководцы, в том числе и Юлий Цезарь, полностью усвоили отношение к войне на море как к чему-то принципиально отличному от войны на суше, и его наследник в этом отношении не был исключением. Если говорить о планах вторжения на Сицилию в 38 г. до н. э., то все свидетельствовало о самоуспокоенности и отсутствии внимания к непредсказуемости и мощи моря. [292]

На западном побережье Италии мало естественных гаваней на пространстве от Мессанского (ныне Мессинского) пролива до Неаполитанского залива. Это наряду с тем, что люди Секста имели возможность совершать нападение на любой из портов, доступных им с их баз на островах, означало, что силы вторжения необходимо подготовить на значительном расстоянии от целей. Предполагалось, что два флота Цезаря должны встретиться в море и нанести комбинированный удар по Сицилии, однако ничего подобного не случилось, и вместо этого им пришлось сражаться поодиночке. Корабли были только что построены, команды – неопытные, то же можно сказать и о командирах, за исключением Мены. Эскадры Секста с их опытными моряками хорошо показали себя в столкновении с одним из флотов Цезаря и наголову разгромили другой. Продолжению битвы помешала погода. Чрезвычайно жестокий шторм, необычный даже для западного побережья Италии, где могло случиться что угодно, испортил все дело. Люди Мены смогли выйти из положения, но большинство других капитанов понятия не имели о том, что делать, и их суда разбились о скалы. На следующий день Цезарь ушел меньше чем с половиной кораблей, и кампания закончилась. В Риме начались беспорядки, и туда был направлен Меценат, чтобы урегулировать ситуацию, однако он мало что мог сделать с нехваткой продовольствия. [293]

Секст с трудом мог поверить в свою удачу, поскольку плохая погода началась как раз в нужный для него момент. Позднее он стал носить плащ цвета моря и называть себя сыном Нептуна. Цезарь же хвастался, будто одержал победу вопреки противодействию со стороны Нептуна, и приказал не проносить статуи морского бога во время следующих игр в Риме. Римляне в большинстве своем возмущались триумвиром, а не богом моря в связи с нехваткой продуктов и ненужной и чрезвычайно неудачной войной.

Зная, что Цезарь обожал игру в кости и азартные игры вообще, какой-то острослов примерно в это время сочинил такой стишок:

Разбитый в море дважды, потеряв суда, Он мечет кости, чтоб хоть в этом выиграть. [294]

Цезарь просил Антония прибыть в Брундизий для встречи в начале лета, однако не смог явиться в установленный срок. Антоний, устав ждать, отплыл на Восток. После катастрофы, случившейся летом, Цезарь отправил к нему Мецената, и было вновь решено провести переговоры, которые и состоялись в Таренте в 37 г. до н. э. Антоний прибыл в сопровождении 300 кораблей, и 120 из них он передал по условиям соглашения шурину. Тот в свою очередь обещал отправить ему солдат для войны с парфянами. Октавия, как считали, способствовала успеху переговоров, убедив своего супруга добавить еще десять небольших кораблей, в то время как ее брат дал Антонию 1000 отборных преторианцев. Были официально продлены полномочия триумвиров, поскольку срок тех, что они получили по закону 43 г. до н. э., уже истек. Детали конституционного оформления их власти ускользают от современных ученых, и вполне возможно, что и тогда все выглядело довольно расплывчато, поскольку не существовало прецедента для столь широких полномочий. Десятилетний Антилл, старший сын Антония от Фульвии, обручился с малолетней дочерью Цезаря, чтобы обеспечить новый, уже ставший почти обычным брак, призванный подкрепить достигнутое соглашение. [295]

Новую войну планировалось вести против Секста, и весь 37 г. до н. э. и первая половина следующего года ушли на приготовления. Ответственным за это был Агриппа, старый друг и ровесник Цезаря, находившийся вместе с ним в 44 г. до н. э. в Аполлонии и с тех пор игравший при нем все бо́льшую роль. Он не участвовал в первом конфликте с Секстом, поскольку в ту пору находился в Галлии, где подавлял восстание в Аквитании, подражая Юлию Цезарю в деле наведения моста через Рейн, [296] и руководил экспедицией против германских племен. Способности и компетентность Агриппы в разных качествах – военачальника, инженера или администратора – будут присущи ему всю жизнь, сочетаясь с безусловной преданностью Цезарю и подчеркнутой скромностью. Удостоенный заслуженного триумфа, он решил не праздновать его, чтобы это не контрастировало с неудачами его шефа. Вместо этого Агриппа занялся созданием нового, более мощного флота. За Кумами, в Неаполитанском заливе он приказал вырыть канал, связавший Авернское озеро через озеро меньшего размера с морем, в результате чего образовалась огромная гавань и безопасное водное пространство для тренировки команд.