Владимир Мещеряков - Сталин и заговорщики сорок первого года. Поиск истины

За Мерецковым грешки тянутся с 1937 года. Вот что написал о нашем герое в ВИЖ № 3 за 1989 год д.и.н. полковник О.Ф. Сувениров. Он, конечно, симпатизирует Кирилл Афанасьевичу, тем не менее, данную статью почитать стоит.

«Широко известна, например, личность одного из крупных военачальников второй мировой войны Маршала Советского Союза К.А. Мерецкова. Казалось бы, его военная карьера сложилась вполне успешно. В 30-е годы он занимал посты начальника штаба Белорусского военного округа и начальника штаба ОКДВА. В конце 1936 года отличился при оказании помощи республиканцам в Испании, в июле 1937 года сорокалетний комкор стал заместителем начальника Генерального штаба РККА. Но в октябре 1937 года на Мерецкова поступает „сигнал“, а, по существу, донос от одного из работников штаба ОКДВА. „Обвинения“ были составлены по примитивнейшей, типичной для тех лет схеме: Мерецков, мол, работал в свое время в штабе Белорусского военного округа, а командующим там был Уборевич; Уборевич — разоблаченный „враг“, значит, и Мерецков, очевидно, враг, но еще не разоблаченный. Мерецкова стали „таскать“ и проверять по всем линиям. Наконец 14 декабря 1937 года начальник ПУ РККА П.А. Смирнов предписывает: „Послать т. Николаеву (НКВД). Дело о Мерецкове всячески разбиралось“. Мерецков продолжает работать заместителем начальника Генштаба. Но крылья у него были уже подрезаны. В характеристике на Мерецкова военком Генштаба И.В. Рогов пишет 20 июля 1938 года: „За последнее время работал не с полным напряжением, явно проявлял боязнь в принятии решений и даче указаний. Избегал подписывать бумагии резолюций на бумагах никаких не писал, настроен был нервно и имел подавленное настроение. В разговоре со мной очень часто вспоминал, как его вызывали в НКВД и какие он давал объяснения“. Проходит полтора месяца, и в дополнение к характеристике отмечается: „По-прежнему Мерецков настроен нервно и неоднократно в разговоре с командармом Шапошниковым говорил, что „вот на меня все показывают, а я ведь ничего общего с врагами не имел““.

Гитлеровская военщина ликовала. Начальник германского генштаба генерал фон Бок, оценивая военное положение летом 1938 года, сказал, что с русской армией можно не считаться как с вооруженной силой, ибо кровавые репрессии подорвали ее моральный дух, превратили ее в инертную машину».

Сначала Мерецкова прикрыл Смирнов: « дело… разбиралось ». Это, случайно не тот, Смирнов, который будет подписывать вместе с Тимошенко и Хрущевым Постановление Военного Совета Киевского военного округа «О состоянии кадров командного… состава» в марте 1938 года? То-то, инициалы его убрали, чтоб не догадались. Затем, видимо, у Мерецкова нашлась рука и «помохнатее». Так до самой войны и прокантовался на самых верхах. А как посмотреть на характеристику данную Роговым: « избегал подписывать бумаги и резолюций на бумагах никаких не писал» ? Замаскированный саботаж. Помните, как военные из Генштаба волокитили дело о перешивке железных дорог в западных областях Украины и Белоруссии, а также со строительством УРов на западных границах. Тоже, небось, избегали ставить подписи и резолюции. Документы месяцами лежали без движения и дело тормозилось.

В отношении автора, полковника Сувенирова, можно сказать следующее. Есть хорошая русская пословица: « Не хвались на рать едучи, а хвались возвратяся с нее» . Это по поводу написанного о « ликовании гитлеровской военщины» . Почувствовал ли на себе фон Бок в 1941 году под Москвой моральный дух русской армии и где он, потом, оказался от ее « инертного » воздействия?

И в заключение темы о Мерецкове. А как же, спросите вы, насчет Рокоссовского, которому зубы повышибали на допросах? Дорогой мой читатель. Увы, Константина Константиновича допрашивали подонки, бывшие во времена Ягоды и сохранившиеся при Ежове. Достались в наследство и Берии. Они были врагами народа, проникшими в органы госбезопасности. К тому же, на Рокоссовского был написан еще и ложный донос. Его непосредственный начальник (кто?) дал санкцию на его арест. Его уничтожали, как порядочного человека, те же самые враги, которые потом помогли избежать заслуженного наказания Мерецкову. Лаврентий Павлович с первых дней прихода на пост главы НКВД, стал избавляться от этой нечисти. Думаю, что в центральном аппарате к 41-ому году, их число сильно поубавилось. Полностью утверждать, что таких не было, не буду, но « мочевой» вопрос, все же, поставлю под большое сомнение. Хотя, знаете, не могло ли это быть выражением, определенного презрения к подследственному со стороны его подельников по камере? Только версия и не более.

Уже не раз говорилось, что Сталин был не всевластен, и я приводил примеры его бессилия против товарищей по партии. Видимо, именно Политбюро выпустило Мерецкова. Но, в данном случае за подозрительным генералом (видимо, Сталин, все же, настоял на этом), должен быть контроль. Опеку, за «настоящим коммунистом» Кириллом Афанасьевичем, осуществлял лично, Лев Захарович Мехлис. Подробнее, об этом можно почитать у Ю. Мухина в его книге «Если бы не генералы».

Думается, рассказ Никиты Сергеевича о Мерецкове не будет лишним в описании данного полководца. У Хрущева, и без увеличительного стекла видно, что в роли Берии выступал, лично, он сам. Как всегда, в его мемуарах все кручено-перекручено и шиворот-навыворот.

Итак, Никита Сергеевич вспоминает о Кирилле Афанасьевиче:

« Так вот, Берия еще при жизни Сталина рассказывал об истории ареста Мерецкова и ставил освобождение его себе в заслугу : „Я пришел к товарищу Сталину и говорю: „Товарищ Сталин, Мерецков сидит как английский шпион. Какой он шпион? Он честный человек. Война идет, а он сидит. Мог бы командовать. Он вовсе не английский шпион. Я и сейчас не могу понять, кто же его арестовал?““»

Неужели Лаврентий Павлович не догадался спросить у самого Мерецкова: «Кто, мол, тебя побеспокоил арестом?»

А может английские спецслужбы разочаровались в Кирилле Афанасьевиче и сдали его нашим органам контрразведки? То-то, все время речь идет о Мерцкове, как об английском шпионе.

«Берия валил все на Абакумова. Но кто такой Абакумов? Человек Берии. Он в своей деятельности прежде отчитывался перед Берией, а уж потом перед Сталиным. Следовательно, Абакумов не мог арестовать Мерецкова, не посоветовавшись с Берией и без санкции Сталина . „ И вот, — продолжает Берия, — Сталин сказал: „Верно. Вызовите Мерецкова и поговорите с ним“. Я вызвал его и говорю: „Мерецков, ты же глупости написал, ты не шпион. Ты честный человек, ты русский человек. Как ты можешь быть английским шпионом? Зачем тебе Англия? Ты русский, ты честный человек“. Мерецков смотрит на меня и отвечает: „Я все сказал. Я собственноручно написал, что я английский шпион. Больше добавить ничего не могу и не знаю, зачем вы меня опять вызвали на допрос“. — „Не допрос. Я тебе хочу сказать, что ты не шпион. Ступай в камеру, посиди еще, подумай, поспи, я тебя вызову“. Его снова увели в камеру. Потом, на второй день, я вызвал Мерецкова и спрашиваю: „Ну, что, подумал?“ Он стал плакать: „Как я мог быть шпионом? Я русский человек, люблю свой народ и верю в свой народ“. Его выпустили из тюрьмы, одели в генеральскую форму, и он пошел командовать на фронт“».