Ричард Пайпс - Струве: левый либерал 1870-1905. Том 1

«Народ шел к нему, народ ждал его. Царь встретил свой народ. Нагайками, саблями и пулями он отвечал на слова скорби и доверия. На улицах Петербурга пролилась кровь, и разорвалась навсегда связь между народом и этим царем. Все равно, кто он, надменный деспот, не желающий снизойти до народа, или презренный трус, боящийся стать лицом к лицу с той стихией, из которой он черпал силу, — после событий 22/9 января 1905 г. царь Николай стал открыто врагом и палачом народа. Больше этого мы о нем не скажем; после этого мы не будем с ним говорить. Он сам себя уничтожил в наших глазах — и возврата к прошлому нет. Эта кровь не может быть прощена никем из нас. Она душит нас спазмами, она владеет нами, она ведет и приведет нас туда, куда мы должны идти и прийти.

Вчера еще были споры и партии. Сегодня у русского освободительного движения должны быть едино тело и един дух, одна двуединая мысль: возмездие и свобода во что бы то ни стало. Клятвой эта мысль жжет душу и неотвязным призывом гвоздит мозг.

Против ужасных злодеяний, совершенных по приказу царя на улицах Петербурга, должны восстать все, в ком есть простая человеческая совесть. Не может быть споров о том, что преступление должно быть покарано и что корень его должен быть истреблен. Так дальше жить нельзя. Летопись самодержавных насилий, надругательств и преступлений должна быть заключена.

Ни о чем другом, кроме возмездия и свободы, ни думать, ни писать нельзя.

Возмездием мы освободимся, свободой мы отомстим» [828].

Надо сказать, что именно в тот момент, когда влияние идей Струве достигло своего апогея, влияние его публикаций снизилось. Нет, он не повторил судьбу Герцена, который после 1863 года потерял свою аудиторию из-за того, что поддержал непопулярное среди большинства русских Польское восстание. Занимаемая Струве позиция отнюдь не вошла в противоречие с господствовавшим общественным мнением. Напротив, по мнению Шаховского, его редакторские и программные статьи, печатаемые в Освобождении , неизменно находили отклик у читателей и часто оказывали существенное влияние на деятельность Союза освобождения [829]. Популярность печатной продукции Струве снизилась потому, что проведенное Святополком- Мирским смягчение цензуры привело к быстрому ослаблению государственного контроля над прессой, и прежняя нужда в нелегальных изданиях, которые публиковались за границей и доставлялись в Россию с немалой затратой сил и денег, значительно уменьшилась. Уже начиная с ноября 1904 года всего за несколько копеек можно было купить газету или журнал, совершенно открыто стоявшие на платформе Освобождения. Наша жизнь и Наши дни , а потом — их по-разному называвшиеся преемники фактически стали «домашними» органами Союза освобождения. В мае 1905 года Петербургский Союз даже выпустил свой Листок Союза Освобождения [830]. Более того, несколько старых, уважаемых изданий, редактируемых либо членами Союза, либо его сторонниками, начали активно поддерживать его конституционно-демократическую программу. Речь идет о таких изданиях как Право, Русь, Русские ведомости и ряде других.

Из-за снижения спроса на Освобождение Струве решил отказаться от регулярного, раз в две недели, выпуска своего журнала. После февраля 1905 года он стал выходить нерегулярно, где-то раз в месяц — между февралем и октябрем вышло всего двенадцать номеров.

После января 1905 года Струве в основном сосредоточился на проблеме политической программы. Проблема введения конституции казалась уже решенной: теперь нужно было думать не о том, получит ли Россия конституцию или нет, а о том, что это будет за конституция.

Наиболее вероятными представлялись три варианта конституции — сообразно трем фракциям, на которые распалось в 1905 году либеральное движение. На правом его фланге находились возглавляемые Шиповым славянофилы, которые поддерживали идею конституции с определенными оговорками, поскольку не принимали идею выборного законодательного собрания, то есть парламента. Однако они не обладали достаточно большим политическим весом, поскольку за последние три года общественное мнение значительно полевело. Центр либерального движения занимала достаточно большая группа, поддерживающая идею представительского управления страной, но опасавшаяся толпы, которая может начать действовать как самостоятельно, так и в союзе с реакционерами или революционерами всех мастей; поэтому эта группа ратовала за создание системы, способной держать в узде гидру, которая в любой момент может разбушеваться. Судя по всему, именно эту фракцию поддерживало большинство земцев. На левом фланге находились сторонники Союза освобождения, исповедовавшие радикальный либерализм и отстаивавшие необходимость всеобщих демократических выборов и полновесных аграрных и социальных реформ. Итак, правое крыло было за конституцию при бессильном парламенте; центр — за эффективный парламент, но такой, в котором большинство мест было бы гарантировано преуспевающим и образованным гражданам; левое крыло — за парламент не только эффективный, но и по-настоящему представляющий всю нацию, а также активный в области социального законодательства. Таким образом, вера в политическую зрелость народных масс увеличивалась по мере движения справа налево.

Разумеется, Струве находился на левом фланге: он по-прежнему был привержен принципам политической и социальной демократии, в немалой степени способствуя тому, что этим принципам оставался верен и сам Союз освобождения. В данном вопросе Струве опирался прежде всего на соображения философского характера: как уже отмечалось, настоящим либерализмом он полагал такой, который базируется на идее равенства всех людей. Однако в своих статьях 1904–1905 года, адресованных прежде всего правому флангу и центру либерального движения, он обосновывал идею демократии, используя аргументы не столько философского, сколько прагматического характера. Он был убежден, что наилучшим способом превращения русского мужика в того самого свирепого зверя, от которого антидемократически настроенные либералы приходили в такой ужас, является непрекращающееся отчуждение этого мужика от его демократических прав. По его мнению, русские крестьяне и рабочие обладают здоровым социальным инстинктом, то есть они лучше других знают, в чем состоят их действительные нужды, а также то, на что они реально могут рассчитывать при их удовлетворении. Если политическая система предоставит им возможность защищать свои интересы законным путем, они будут вести себя соответственно; в противном случае они превратятся в опасный и деструктивный элемент. В конце 1904 года и весь 1905 год Струве предпринимал огромные усилия, чтобы склонить к этой мысли тех либералов, которые были против политической платформы Союза освобождения. Вот что он писал в связи с этим. (Я хотел бы обратить внимание читателей на то, что во всех его воззваниях и призывах подспудно присутствует сомнение в самой возможности существования в России надежных гарантий свободы; это особенно заметно в статьях, относящихся ко времени после марта 1905 года, когда звуки первой весенней оттепели смешались с первыми громыханиями Жакерии.)