Ричард Пайпс - Струве: левый либерал 1870-1905. Том 1

Накануне земского съезда Союз освобождения провел свою вторую конференцию, принявшую несколько резолюций, которым суждено было оказать существенное воздействие на последовавшие за этим события. Делегаты проголосовали за то, чтобы Союз наконец вышел из подполья и публично заявил о своем существовании. О чем и было объявлено в № 17 Листка Освобождения (от 19 ноября/2 декабря 1904 года). Кроме того, конференция приняла решение об активном участии Союза в предстоящем земском съезде и о том, что необходимо приложить все возможные усилия, чтобы съезд официально принял резолюцию, одобряющую введение конституции; а также побудить провинциальные земские собрания принять резолюции, требующие введения конституции демократического типа; инициировать по всей стране, пользуясь сорокалетием судебной реформы (20 ноября/3 декабря), кампанию общественных банкетов, на которых также должны быть провозглашены требования конституции; и, наконец, сформировать так называемый Союз Союзов, который должен объединить профессиональные ассоциации в империи [813]. Таким образом, посредством земских собраний, как местных, так и общенационального уровня, устами почтенных граждан и представителей различных профессий российское общество должно было громко и дружно, в один голос, заявить о необходимости введения конституции. Незадолго до закрытия конференции из Парижа пришел проект политической программы, подготовленной Струве с помощью нескольких членов Союза (возможно, трех делегатов Парижской конференции). Поскольку времени для его обсуждения на конференции уже не было, проект не был рассмотрен, но был роздан для обсуждения в отделениях Союза [814].

Земский съезд открылся 6/19 ноября в праздничной обстановке. Его судьба до последней минуты висела на волоске, поскольку под давлением сверху Святополк- Мирский был вынужден аннулировать разрешение на проведение этого мероприятия. Но поняв, что с разрешением или без оного, съезд все равно состоится, он смирился с фактом его проведения, но на том условии, что заседания съезда пройдут в Петербурге и будут иметь характер «частного совещания». Что именно происходило на этом съезде — самой значительной общественной ассамблее за всю историю России, — в данном случае не так важно, и мы не будем на этом подробно останавливаться, поскольку Струве на нем не присутствовал [815]. Для нас представляют интерес его последствия, полностью изменившие политический климат страны и оказавшие немалое воздействие на жизнь и мировоззрение самого Струве. Делегаты съезда проголосовали за предоставление гражданам России неотъемлемых гражданских прав, включая равенство перед законом, а также за формирование выборного представительского органа, обладающего полномочиями издавать законы, контролировать бюджет страны и назначать правительство. Слово «конституция» при этом не произносилось, чтобы не раздражать славянофилов; но оно подразумевалось во всех решениях, за которые проголосовал съезд. Шипов и его сторонники — около сорока человек из ста делегатов съезда — поставили свои подписи под всеми резолюциями съезда, исключая статью 10, в которой определялись полномочия будущего парламента [816].

Ноябрьский съезд был не просто встречей земцев, похожей на те, которые время от времени проводились в доме Шипова с середины 1890-х годов. Это была революционная ассамблея, на которой было публично заявлено о необходимости освободить Россию от самодержавной власти. И население страны инстинктивно почувствовало его историческое значение. Отправлявшихся на съезд делегатов провожали на вокзалы ликующие толпы. По приезде в Петербург они удивленно обнаруживали, что, хотя съезд проводился в частных помещениях, не имел публичной рекламы и каждый день менял места своих заседаний, петербургские извозчики каждый раз безошибочно доставляли их в нужное место, а когда те все-таки запутывались, полицейские в униформе или в штатском весьма дружелюбно указывали им, куда надо ехать. Каждый день на съезд обрушивались потоки приветственных телеграмм, и хотя в качестве адреса на них зачастую указывалось: «Земский съезд, Санкт-Петербург», почтальоны доставляли их по месту назначения. Эти телеграммы уполномочивали делегатов съезда говорить от имени не только земств, но и всего народа, и открыто выступать в защиту конституции. Один из делегатов, ставивших свои подписи под резолюциями съезда на церемонии подписания, проходившей в доме Владимира Набокова (отца знаменитого писателя) на Большой Морской, 47, воскликнул, что будущие поколения увековечат память об этом событии на мраморной доске [817].

Струве отозвался о съезде следующим образом: «Вряд ли мы ошибемся, если скажем, что съезд 6 ноября составит эпоху в истории политического развития России. Он показал, что поворот в нашей внутренней политике не зависит ни от чьей личной воли. В первый раз ясно, твердо и открыто заговорил настоящий хозяин страны — общественное мнение. После этого события всякие попытки правительства уклониться от прямой постановки конституционного вопроса будут жалкими уловками, осужденными на полную неудачу Репрессивные же меры, о которых мечтают разные генерал-адъютанты Сергеи, Клейгельсы и Кутайсовы, были бы теперь актами безумия.

Несмотря на слабость Царя и кн. Святополка, благодаря решительности и мужеству земцев, путь мирного коституционного преобразования еще не закрыт для правительства. Стать твердо и решительно на этот путь будет актом элементарной государственной мудрости.

Окажется ли она налицо?

История дала свое, быть может, последнее предостережение.

Будет ли оно понято?» [818]

Банкетная кампания, организованная Союзом освобождения в поддержку конституции, открылась 20 ноября/3 декабря 1904 года гигантским обедом, данным в Санкт-Петербурге под предводительством писателя В. Г. Короленко. На этот обед были приглашены 650 известных писателей, ученых и представителей других профессий. Все присутствовавшие поставили свои подписи под резолюциями Союза освобождения, призывающими к введению демократической конституции. Сходные мероприятия прошли и в других городах империи, на некоторых из них были приняты даже более радикальные, нежели предполагал Союз освобождения, резолюции, требовавшие не только гарантии демократической конституции, но и созыва Учредительного собрания, которое должно было определить будущее российской государственной системы и, по всей вероятности, даже разработать условия отмены монархии как таковой [819]. На своих ежегодных зимних сессиях большое количество местных земских собраний тоже приняло резолюции о введении конституции [820]. Хотя лидерство в проведении этой беспрецедентной кампании оставалось за либералами, эсеры и даже социал-демократы тоже не преминули приложить руку к происходящему [821]. В результате кризисная атмосфера достигла такой плотности, что стала влиять даже на самых нерешительных, малодушных и оппортунистически настроенных людей. Такое демонстративное поведение интеллектуальной и профессиональной элиты страны, открыто бросавшей вызов властям, в данной ситуации оказалось решающим. С этого момента революция была обречена на успех, поскольку, как и при любой революции, для успеха требовалось создать именно такую обстановку — при которой гораздо больше гражданской смелости требовалось для защиты status quo , чем для его разрушения.