Ричард Пайпс - Струве: левый либерал 1870-1905. Том 1

Эти юноши были первыми представителями нового поколения студентов, чье влияние ощутимо возрастало по мере того, как XIX век приближался к своему концу. От непосредственных предшественников их отличало прежде всего отношение к учебе. Российские радикалы 1870-х и 1880-х годов относились к учебе пренебрежительно, считая ее несовместимой с подлинной преданностью революционному делу. Наиболее пылкие из них совсем бросали учебу и уходили из университета в «реальный» мир, который зачастую оборачивался для них миром фракционных споров и интриг. Но и те, которые оставались в учебных заведениях, аплодируя своим более пылким коллегам с трибун, особого интереса к учебе не проявляли. Короче, интеллигенты тех лет представляли из себя поколение дилетантов. Их суждения по экономическим, социологическим, историческим и прочим вопросам базировались не на прочных знаниях, а на сведениях, почерпнутых в основном из периодики и брошюр.

Новое же поколение радикалов 1890-х отвергло предубеждение о несовместимости учебы и революционного дела или гражданской ответственности. Изучение трудов Маркса и Энгельса и их немецких последователей убедило этих молодых людей в том, что исторический процесс рационален и в силу этого предсказуем. Поэтому, по их мнению, чтобы понять, что ждет страну впереди, и стать по-настоящему «научными» революционерами, необходимо иметь четкое и объективное представление о характерных особенностях существующей ситуации, особенно экономических. Иными словами, в глазах социал-демократов знание обрело статус инструмента, необходимого для осуществления революционного действия. Их девиз гласил: tantum possumus, quantum scimus (знание — сила).

Н. В. Шелгунов, один из лидеров старшей ветви радикализма, в 1890 году, незадолго до своей смерти, такими словами отметил факт появления нового поколения: «Среди этой молодежи будущего замечается одна умственная особенность, которой нет совсем у восьмидесятников. Восьмидесятники думали из себя, думали практически, соображая лишь опасности и трудности, которые их окружали. Они мало учились, мало читали и, растерявшись в заключениях и выводах, остановились на идее общественного индифферентизма.

Урок этот, вероятно, не пропал даром. По крайней мере теперешняя молодежь начинает не с этого, не с общего и последнего, представляющего уже вывод и практическую программу общественного поведения, а с частного — с изучения тех общественных фактов, из которых, как логический вывод, должно последовать уже и само собою — что делать?

Теперь в Петербурге очень распространяется самообразование и спокойное, серьезное научное изучение общественных вопросов…

…Движение это пока возникающее, и вполне оно еще не организовалось. Но если все пойдет так и дальше, то нужно думать, что для тысячи девятисотых годов оно создаст поколение деятелей просвещенных и образованных, какого до сих пор Россия еще не выставляла» [114] Н. В. Шелгунов. Очерки русской жизни. — СПб., 1895. — С. 1094–1095; ср.: #55/56. См. также: И. М. Могилянский. В девяностые годы. — Былое. — № 23,1924, - С. 151–152. .

Среди товарищей Струве по социал-демократическому лагерю ближайшим его другом стал Александр Николаевич Потресов, впоследствии один из лидеров меньшевизма [115] Лучшая биография Потресова написана Б. И. Николаевским: А. Н. Потресов. Посмертный сборник произведений. — Париж, 1937. — С. 9–90. В 1934 году Струве заявил, что Потресов был близок ему интеллектуально, но не в личностном плане: My Contacts and Conflicts with Lenin. - P. 581. Однако содержание писем, которые он писал Потресову в 1890-х годах и которые еще будут цитироваться в этом томе, не подтверждают этого заявления. . Он был на четыре года старше Струве и, как и тот, сначала учился на естественнонаучном факультете, перейдя затем, вместе со Струве, на юридический факультет. Потресов не отличался ни оригинальностью мышления, ни особой эрудицией, что не помешало ему, тем не менее, больше, чем кому-либо, исключая Струве, сделать для становления социал-демократического движения России. Сочетание организаторских способностей с отсутствием политических амбиций позволило ему наладить согласованную работу социал-демократических публицистов как в России, так и за границей, объединив в рабочем партнерстве людей, которых разделяли в той или иной степени присущие им самодовольство, темперамент и амбиции. Более того, унаследовав от матери приносящее немалый доход состояние, он субсидировал первые социал-демократические издания в России.

Другой член кружка, Д. В. Странден, как и Струве, часть детства провел за границей. После возвращения в Россию он поступил в Третью гимназию, ту самую, в которой учился Струве, и окончил ее на два года раньше его. Странден не оставил после себя никаких трудов, но его интеллектуальное влияние на Струве, по собственным словам последнего, было очень сильным [116] Родившись около 1868 года, во время учебы в университете (1887-91) Странден занимался пропагандой среди рабочих, вследствие чего попал в поле зрения полиции. См.: Обзор важнейших дознаний о государственных преступлениях, производившихся в империи. — T. XVII. - 1892-93. — С. 275. Позднее он уехал в Лондон, где стал вегетарианцем и женился на английской теософке. См.: В. А. Поссе. Мой жизненный путь. — М. -Л., 1929. — С. 254. . В. С. Голубев активно занимался пропагандой в рабочей среде, и некоторое время даже был представителем социалистической интеллигенции в Санкт-Петербургском Центральном рабочем кружке. За эту деятельность в 1887 году он был исключен из университета. Затем его восстановили, но после последовавшего в 1891 году ареста исключили вновь и уже навсегда [117] После освобождения из тюрьмы Голубев (1867–1911) вступил в конституционно-демократическую партию; сведения о нем можно найти в некрологе, написанном Струве: Русская мысль. — № 2. - февраль 1911. — Ч. 2. — С. 188–189; а также в моей книге «Social Democracy and the St. Petersburg Labor Movement, 1885–1897». - Cambridge, Mass., 1963. - P. 136 and passim. . Среди членов кружка было два естественника, В. А. Герд и А. М. Воден, кроме того, в него входили еще Н. В. Водовозов, Н. Д. Соколов, К. К. Бауэр, Р. Е. Классон, Б. В. Никольский, Н. П. Павлов-Сильванский и В. А. Оболенский [118]. В числе тех, кто симпатизировал кружку Струве, был экономист Михаил Туган-Барановский. Будучи на пять лет старше Струве, в 1890 году он уже имел авторитет среди профессионалов благодаря содержательному эссе, посвященному проблеме «предельной полезности». Молодые марксисты уважали его за ученость, но в то же время относились к нему как к человеку несколько наивному. В течение всего десятилетия 1890-х социал-демократы получали от него ощутимую теоретическую поддержку, но в их политической деятельности он участия не принимал [119].