Дороти Гис МакГиган - Габсбурги. Блеск и нищета одной королевской династии

В рукописи было еще больше, намного больше в том же роде. Франц проглотил слезы, поклонился и поблагодарил императора за труд, который он взял на себя.

Племянник в отчаянии пытался удовлетворить своего дядю, но он просто не мог соответствовать его ожиданиям. Иосиф кричал на него публично при всех, потому что Франц боялся скакать верхом. Франц держался слишком натянуто, Иосиф требовал от него больше веселости. Иосиф пытался втолковать гувернеру: «Он должен расслабиться, больше болтать, больше смеяться».

Франц любил танцевать, но его дядя язвительно заметил: «Ритм и легкость не являются сильными сторонами Франца».

Пару месяцев спустя, посереди карнавалов 1785 года, Франц как раз спешил (почти веселый) с одного бала в танцзале на другой бал в Редутном зале в императорском дворце Хофбург. Иосиф снова позвал его в свой рабочий кабинет, чтобы еще раз проанализировать его ошибки. Дядя сказал, что его духовное развитие соответствует развитию двенадцатилетнего и из-за этого отставания его свадьба с Елизаветой должна быть отложена еще на несколько лет.

Никакой удар не мог бы сильнее сразить его, потому что у Франца, в противоположность его дяде, не было никакой склонности к безбрачию. С того мгновения, когда он прошлым летом в первый раз встретил в Лаксенбургском парке прелестную, краснощекую, цветущую Елизавету, он полюбил ее всем сердцем. Они часто видели друг друга по разным поводам на прогулках, под строгим присмотром, и их любовь друг к другу становилась все более глубокой.

Франц удвоил теперь свои старания, чтобы только удовлетворить дядю. К счастью, как раз в этот момент в Вену приехала в гости сестра Иосифа, Мария Кристина. Кристина, у которой не было детей, была для всех ее тосканских племянников и племянниц обожаемая «тетя Мими», а во время некоторых посещений во Флоренции она приводила в замешательство воспитательниц и гувернанток, когда она неугомонно носилась и бесилась вместе с детьми Великого герцога. Она дала Иосифу совет, не быть таким строгим с Францем, и после ее визита отношения между дядей и племянником стали действительно немного теплее. Иосиф даже говорил иногда Францу, что он им немного больше доволен.

В январе 1788 года он дал Францу и Елизавете разрешение жениться и оба одиноких молодых человека, которых так много лет толкали туда и сюда их боязливые родственники, буквально бросились друг другу в объятья.

Через два месяца после свадьбы Иосиф взял племянника в поход против турок, так что молодожены смогли провести друг с другом только немного драгоценного времени.

Во время отсутствия мужа Елизавета писала ему каждый день, просила поспешить обратно и говорила ему, с каким удовольствием поехала бы за ним, если бы не боялась, что ее дядя император отругает ее.

С нежностью она писала дальше: «Твоя птичка сидит каждый день на моем плече. Я ухаживаю за ней так хорошо, как могу, потому что знаю, как ты ее любишь. Я отправила моих любимых птиц, чтобы твои не разучились петь свои собственные, особые песни, потому что они мешали им своим пением. Я не могла бы любить тебя еще более искренне, мой ангел, чем сейчас, и я не нахожу утешения до тех пор, пока мы разлучены». (16 марта 1789 года).

В империи Иосифа, между тем, положение было не таким хорошим, как можно было бы предположить. Казалось, будто бы люди не хотели, чтобы их реформировали и просвещали.

В то время как мать Иосифа проводила свою политику унификации и централизации с большим тактом и деликатностью, и разрешала различным частям империи сохранять свой язык и национальный костюм, Иосиф хотел немедленно все централизовать и, из практических соображений, сделать немецкий язык — языком межнационального общения.

Вначале, у него был план обменять географически удаленные и политически сложные австрийские Нидерланды на близлежащую страну, особенно на своего соседа Баварию. Некоторое время казалось даже, словно Иосифу удастся этот обмен; однако позже, новый баварский наследник оказался упрямым и Фридрих Великий вступился, чтобы защитить его.

Далее Иосиф планировал, вместе с Екатериной — императрицей России, завоевать и разделить остаток европейской части Турции и сам отправился на Балканы, чтобы привести свою армию к победе. Но жара и четырехдневная лихорадка парализовали треть его армии, и завоевательная война закончилась паникой и отступлением.

Дома ничто не порождает такие плохие отзывы в прессе, как проигранная война. После похода на турок говорили с горечью, что Иосиф дал своим офицерам «Маленький крест» (орден), а своему народу — большой. В Ломбардии говорили коротко и ясно: «Он умеет управляться только с дубиной».

Иосиф упрекал свою сестру, Марию Антуанетту, находящуюся в Париже, в легкомысленном поведении и дал ей совет не вмешиваться в политику, но позже, в одном из писем, просил ее повлиять на супруга в некоторых решающих делах, касающихся Нидерландов.

Необдуманно он велел перенести древнюю венгерскую Стефанскую корону в сокровищницу в Вене — ужасный удар для чувств венгров, которые заявили, что на безоблачном небе сверкали молнии и гремел гром, когда национальную святыню переносили через границу. Венгерская знать поднялась против императора, возмущенная, прежде всего, налоговой программой Иосифа.

Иосиф нашел нужных шпионов и расширил Комиссию целомудрия, основанную его матерью, превратив ее в международную охранную полицию. Казалось, что каждый в империи, от одного конца до другого, находил причину, чтобы быть несчастным.

Иосифу не хватало не только мастерства его матери в обращении с людьми, у него не было также ее крепкого телосложения. Письма его последних лет полны жалоб на состояние здоровья: на температуру, которую он подхватил на турецком фронте, на краснуху, на глазную инфекцию, которую он схватил, бог знает где, на закупорку печени, депрессию и постоянный кашель, против которого он себе, как свой собственный врач, прописал чай из коры и молоко ослицы. Кроме того, его мучили геморроидальные узлы и свищ, которые его врачи не могли резать потому, — как он писал своему брату, — что эти части тела были слишком уплотненными за те годы, которые он провел в седле.

В заключение, Иосиф лежал, умирая, в императорском дворце Хофбург, а вся империя кипела от беспорядков.

Не было почти ничего, в чем он мог бы найти утешение, кроме того, что будущее его династии было гарантировано: Елизавета, жена его племянника, ожидала рождения своего первого ребенка. В начале февраля молодая женщина пришла к нему, чтобы нанести прощальный визит. Вид ввалившегося черепа Иосифа, на подушке в свете одной колеблющейся свечи, привел ее в такой ужас, что она упала в обморок, и ее пришлось вынести. На следующий день ее охватили продолжительные резкие боли, от которых ее освободили с помощью изобретенных как раз тогда щипцов. Она спрашивала в бреду, стоящих вокруг нее придворных, была ли она храброй и будет ли дядя Иосиф доволен ей. Потом у нее началось кровотечение с конвульсиями, и она умерла. Дочь, которую она родила, была слабоумной, вероятно из-за повреждения головного мозга во время тяжелых родов, и прожила только шесть месяцев.