Михаил Давидов - Тайны гибели российских поэтов: Пушкин, Лермонтов, Маяковский [Документальные повести, статьи, исследования]

Николай Соломонович учился вместе с Лермонтовым в Школе гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров в Петербурге. Его выпуск был следующим за выпуском Лермонтова и старшего брата своего, Михаила. В Школе юнкеров выходил самиздатом журнал «Школьная заря», в котором, по отзыву А. Ф. Тирана, главное участие принимали двое — Лермонтов и Николай Мартынов. «Мартынов писал прозу, — вспоминал А. Ф. Тиран, — его звали homme feroce [102] Свирепый (зверский) человек (фр.). : бывало, явится кто из отпуска поздно ночью: „Ух, как холодно!..“ — „Очень холодно?“ — „Ужасно“. Мартынов в одной рубашке идет на плац, потом, конечно, болен. Или говорят: „А здоров такой-то? Какая у него грудь славная“. — „А разве у меня не хороша?“ — „Все ж не так“. — „Да ты попробуй, ты ударь меня по груди“… Его и хватят так, что опять болен на целый месяц» [103] А. Ф. Тиран. Из записок // Л. в восп. — С. 149–150. .

Смотрите, какое самомнение было у Мартынова уже с юных лет!

В Школе юнкеров Лермонтов и Николай Мартынов были хорошо знакомы друг с другом. Поскольку Лермонтов поступил в Школу на год раньше, то к моменту зачисления младшего Мартынова, Николая, он был уже бывалым «стариком». Н. Мартынову, как и другим новичкам, доставалось от шуточных проделок старших юнкеров. Вот впечатления «зеленого» юнкера Мартынова: «Как скоро наступало время ложиться спать, Лермонтов собирал товарищей в своей камере; один на другого садились верхом; сидящий кавалерист покрывал и себя и лошадь своею простыней, а в руке каждый всадник держал по стакану воды; эту конницу Лермонтов называл „Нумидийским эскадроном“. Выжидали время, когда обреченные жертвы заснут, по данному сигналу эскадрон трогался с места в глубокой тишине, окружал постель несчастного и, внезапно сорвав с него одеяло, каждый выливал на него свой стакан воды. Вслед за этим действием кавалерия трогалась с правой ноги в галоп обратно в свою камеру. Можно себе представить испуг и неприятное положение страдальца, вымоченного с головы до ног…» [104] Н. С. Мартынов. Моя исповедь //Л. в восп. — С. 493. . Этим «страдальцем», очевидно, не один раз становился сам Николай.

Лермонтов и Мартынов вместе обучались в Школе юнкеров, но друзьями не были. Вспоминая юнкера Лермонтова, Н. С. Мартынов дает ему пренебрежительные характеристики: и «наружность его была весьма невзрачна: маленький ростом, кривоногий, с большой головой», и глаза у него бегали с неимоверной быстротой («таким образом передвигаются глаза у зверей»), и что «сложен был дурно», поэтому «не мог быть красив на лошади», и что «по пешему фронту Лермонтов был очень плох» и т. п. Само собой разумеется, Мартынов считал себя и более красивым, и более способным в воинской службе.

В Школе Мартынов и Лермонтов были яростными соперниками в фехтовальном зале. Никто из них не хотел уступать! «По пятницам у нас учили фехтованию, — вспоминал Мартынов. — Я гораздо охотнее дрался на саблях. В числе моих товарищей только двое умели и любили, так же как я, это занятие: то были гродненский гусар Моллер и Лермонтов. В каждую пятницу мы сходились на ратоборство, и эти полутеатральные представления привлекали много публики из товарищей…» [105] Н. С. Мартынов. Отрывки из автобиографических записок // Л. в восп. — С. 490. . Вот она, жажда соперничества, дух противоборства, дух борьбы (и не только на спортивной площадке!), заложившийся в них с юных лет. Они не были близкими друзьями и приятелями, как это изображают многие лермонтоведы. Просто волею судьбы их жизненные дороги с юных лет и до трагической развязки многократно пересекались. Лермонтов был признанным всеми заводилой, лидером во всех делах. Мартынов же завидовал лидерству Лермонтова, считал себя еще с ранней молодости выше Лермонтова во всех отношениях и, очевидно, с юных лет глубоко внутри него отложились чувства недружелюбия, зависти к Лермонтову, соперничества с ним.

Из Школы юнкеров Николай Мартынов был выпущен в декабре 1835 года корнетом в Кавалергардский полк. Это был лучший, первый гвардейский полк, с развитым духом преклонения офицеров императору и императрице. Кавалергарды считали себя на особом положении по сравнению с офицерами других частей, ведь они служили при дворе, являлись «телохранителями» членов царской фамилии, непременными посетителями великосветских балов. Однополчанами Мартынова в это время был Жорж Дантес, фаворит императрицы Александр Васильевич Трубецкой. Кавалергарды не любили и презирали и Пушкина, и Лермонтова. Не случайно именно от руки кавалергардов погибли оба великих поэта. Жорж Дантес глубоко презирал русских и даже не считал нужным выучить русский язык. После дуэли его с А. С. Пушкиным кавалергарды дружно встали на защиту Дантеса. Лермонтова они не любили и не простили ему стихотворения «Смерть поэта». После гибели Лермонтова П. А. Ефремов говорил историку полка С. Панчулидзеву: «У вашего полка два убийцы» [106] Цит.: А. Д. Суворин. Дневник. — М.: Петроград, 1923. — С. 206. , имея в виду Ж. Дантеса и Н. Мартынова — кавалергардов одного поколения.

Вот в какую среду попал после окончания Школы юнкеров Н. С. Мартынов! И он быстро стал «своим» в этой среде, охотно приняв все полковые обычаи, привычки, восприняв сам дух кавалергардов. С удовольствием посещал он петербургские салоны. «В молодости Мартынов был очень красив: он был высокого роста, прекрасно сложен. Волосы на голове темно-русые, всегда носил он коротко остриженными; большие усы, спускавшиеся по углам рта, придавали физиономии внушительный вид… Образован он был весьма хорошо, манеры вполне изящные» [107] Письмо доктора Пирожкова из Ярославля // Нива. — 1885. — № 20. С. 474. . Мартынов выглядел внушительно, но был бесхарактерным, всегда находился под чьим-либо посторонним влиянием.

Николай жаждал сделать военную карьеру, дослужиться до генерала. Продвижение в «мирном» Петербурге шло, по его мнению, очень уж медленно. В то время бушевала война на Кавказе, а на театре военных действий продвинуться по службе можно было значительно быстрее. И Мартынов в 1837 году отправился волонтером на Кавказ, будучи прикомандирован к Нижегородскому драгунскому полку. По утверждению князя А. В. Мещерского, в выборе полка Мартыновым сыграла роль военная форма, ибо «мундир этого полка славился тогда, совершенно справедливо, как один из самых красивых в нашей кавалерии. Я видел Мартынова в этой форме; она шла ему превосходно. Он очень был занят своей красотой» [108] А. В. Мещерский. Из моей старины. Воспоминания // Л. в восп. — С. 374. . Форма Нижегородского драгунского полка состояла из красивой белой куртки с кушаком, шаровар, шашки через плечо, кивера гречневиком из черного барашка с огромным козырьком.